«Древоходец». Приблудный ученик. Книга вторая
Шрифт:
В ответ громко хлопнула входная дверь.
Вечером, они с дедом Фёдором сидели и якобы смотрели телевизор. А из спальни доносился разговор на повышенных тонах между матерью Кости и Евгенией Петровной.
– Мне уже скоро тридцать, да ещё и с ребёнком! Кому я нужна? А он нормальный, работящий парень! Да, он простой рабочий, да, плохо воспитан, но человек хороший, – почти кричала мать Кости.
– Знаешь, что я твержу бывшим ученицам, которые прибегают за советом? – отвечала бабушка, —Я им всем говорю: «Девочки, милые, делайте всё что угодно, спите с кем хотите, только не рожайте от
Если бы ты с Игорем просто встречалась и спала – пожалуйста. Но вы же собираетесь создать семью. А что такое семья? Семья – это дети! Ладно первый муж у тебя был подлец, но хотя бы не дурак…
– Игорь не дурак! – перебила мать Кости. – Просто у него так жизнь сложилась. Мать с отцом во время войны пропали. Его тётка воспитывала в деревне. Он кисель-то обычный впервые только в армии попробовал.
Через несколько месяцев после этого памятного чаепития, Игорь переселился к ним.
Отношения между Евгенией Петровной и новым зятем так и не заладились, видимо, это и подтолкнуло её согласится на предложение стать директором школы в Каменске.
Она рассуждала так: и дом выделяют с участком земли, правда не в самом городе, а в деревне Каменке, но до школы двадцать минут неспешным шагом. И сестра Любочка тоже в этой деревне живёт. И мужа Фёдора получится пристроить на работу в ту же школу учителем труда – благо у него теперь имеется слуховой аппарат и проблем общения с учениками не будет. Да и до Георгиевска не очень далеко и автобусное сообщение хорошее: мало, что рейсовые автобусы, так из Георгиевска мимо Каменки ещё постоянно шахтёрские ходят, развозят шахтёров по сменам.
После переселения Евгении Петровны с дедом Фёдором в Каменку, Костю не только на каникулы, но и на выходные отправляли в деревню к бабушке, часто даже без сопровождения – просто одного. В те времена одинокий ребёнок в автобусе не было чем-то чрезвычайным. В квартире в Георгиевске был телефон, был он и в доме в Каменке – по тем временам большая редкость. Мать могла позвонить и предупредить, что отправляет Костика, а на остановке рядом с деревней его, когда могли встречали, а когда и нет.
В деревне его все знали. Для взрослых он был Костик – внук Евгении Петровны, а для младшего поколения более известен был под кличкой – Брат Штопанного.
У Любочки, сестры Евгении Петровны, было двое детей. Дочь Лариса, она была лет на пять старше Костика, и сын Генка. Тот был старше года на три. Их отец, для Костика дядя Павел, был поволжским немцем и носил фамилию – Штокман.
Именно, как производное от фамилии Штокман, Генка и заполучил прозвище – Штопанный.
Конечно, Костику было очень обидно носить кличку – Брат Штопанного. Во-первых, хотя он и знал, что происхождение, или этимология клички не имеет никакого отношения к изделию сэра Кондома, но широко распространённое словосочетание давало его кличке очень пошлый и уничижительный окрас.
Во-вторых, кличка не только обидная, но и неправильная – Генка Штопанный не был его братом. Любочка, мать Генки, приходилась
Как бы там ни было, Костику приходилось жить с этой кличкой, правда только до тех пор, пока однажды мама не отправила его в деревню обрядив в новенькие зелёные шорты.
В деревне эти шорты, у молодых блюстителей традиционных ценностей в виде сатиновых шаровар, вызвали шквал критических замечаний и насмешек, обличённых в нецензурную форму. Не выдержав напора негатива, Костик быстро сменил шорты на шаровары, но уже было поздно. Его попытка ухода от традиций и желание повыпендриваться, не забыли и зафиксировали присвоением новой клички – Костя Буржуй.
Не сказать, что новая кличка ему нравилась, но всё же была не столь неприятна, как предыдущая. Несколько лет отходив в Буржуях, он, из-за занятий боксом, наконец-то, дослужился до новой клички – Костя Боксёр, которая, хотя и ко многому обязывала, но внушала у всех уважение. В конечном итоге, как завершение всех трансформаций, связанных с развитием личности, последнее прозвище он получил уже в зрелом возрасте – Колдун.
У Генки же кличка не эволюционировала, он так и проживёт всю свою жизнь в деревне под кличкой Штопанный, пока его повзрослевшие дети сначала сами уедут в Германию, а затем заберут туда и его.
Позже мать покажет Константину фотографию, присланную Генкой из Германии, где он в тирольской шляпе поглощает пиво на Октоберфесте – празднике пива в Баварии. У него бордовая физиономия и огромный живот.
А в детстве и в подростковом возрасте, Генка был очень худеньким. Ростом он превосходил большинство своих сверстников, но при этом, какой-то тощий и синюшный. Его отец, работал кузнецом, и, как все кузнецы, имел мощное телосложение и изрядную физическую силу.
Любочка – мать Генки, тоже женщина была, если и не очень крупная, но достаточно упитанная, поэтому все постоянно ей рекомендовали проверить сына на глистов.
Правильность теории глистов подтверждал и тот факт, что Генка постоянно что-то ел. Единственный задний карман на его шароварах, всегда был набит маленькими сухариками, или семечками. Когда он бежал, или быстро шёл, ему приходилось придерживать рукой заполненный карман, вследствие чего походка у него всегда была какая-то скособоченная. Остановившись, он сразу же начинал хрустеть сухариками, или лузгать семечками.
У сверстников особым уважением Генка не пользовался, из-за своей физической слабости и некоторой чрезмерной осторожности. Были дети и слабее его, но они на «психе» могли броситься в безнадёжную атаку, чем и заслуживали уважение, Генка же на такую атаку был неспособен, предпочитая отступить.
Что же касается его немецкого происхождения, то это никого из детей особо не волновало: и в городских школах, где училась вся деревенская молодёжь, да и среди жителей самой деревни в это время воцарился уже почти полный интернационал. В первую очередь, это было связано с тем, что во время войны рядом располагался фильтрационный лагерь. Там, вышедшие из окружения, или освобождённые из плена советские солдаты, проходили проверку. Пока шла проверка, контингент использовали для работы на шахтах.