Шрифт:
Часть первая. Золотая единичка.
Мы – один народ! Я в этом убедился, полдня подслушивая разговоры на базе имперцев и погружаясь в здешнюю жизнь. Местный контингент также, как и штрафбат армии Республики Мосс, любил песню про Сеньку-дипломата и прочие шедевры шансона. Утром втихаря похмелялся дешевой водкой. И старательно отлынивал от работы. Всё, как и у республиканцев.
– Мы вчера свое отбатрачили! – отбрыкивались имперские штрафники от сержанта. – До сих пор в лёгких эта гнусная вонь! Пусть теперь второй взвод дерьмо чистит.
Сержант бубнил, что
– Пропуск в бар не получите. И комнаты достанутся хуже.
Когда он с «добровольцами» ушел, оставшиеся новички принялись играть в карты. Внезапно появился капитан службы безопасности Макар со своей охраной. Властный и жесткий офицер лично избил двоих тунеядцев своей тростью, еще двоих оглушили и утащили на гауптвахту, остальные присмирели и покорно отправились таскать мусор из подземных уровней главного здания базы к старенькому и разбитому грузовичку. Из их дальнейшего разговора я понял, что им досталась самая тяжелая работа.
– Зачем было залупаться? – ругался один из них на своих товарищей по несчастью. – Сейчас бы из шлангов стенки поливали, а так точно спину надорвем.
Избитым до полусмерти парням взводный медик в помощи отказал, указав, что медикаментов не хватает: «Поищите подорожник! Говорят, от всего помогает».
Короче, все те же бардак и разгильдяйство, как и в армии Республики Мосс. Да еще и кругом – сплошь новобранцы. Весь прежний контингент базы погиб во время моей прошлой вылазки, и сейчас новички, которых привезли совсем недавно, заново осваивали базу.
Отчистить от горючего газа, гари и мерзких запахов успели только часть двух подземных этажей основного здания. Поэтому пока еще сохранялась угроза новых взрывов, заселяться в свободное жилье штрафники не спешили.
По всей территории военной части были расставлены большие армейские палатки, в каждой из которых жили по нескольку десятков человек. Прямо на улице стояли полевые кухни, где готовили обед на всю эту ораву. По моим подсчетам – всего двести с лишним человек. Бойцы продолжали прибывать – при мне большой тентованный грузовик привез новую партию. Насколько помню, по официальной информации, раньше тут проживало более пятисот штрафников. Такими темпами еще долго возить будут.
Заметным отличием от нашей базы оказалось то, что тут дислоцировались не только штрафники, осужденные за криминальные преступления, но и кадровые военные, получившие дисциплинарные взыскания по серьезным статьям. Криминал и вояки держались друг от друга на расстоянии, между ними чувствовалось серьезное напряжение. Я был уверен, что жестокие драки и стычки между ними неизбежны. Как только обживутся, начнут делить власть, баб, жилье и другие ценности.
Сегодня они сцепились из-за тушёнки для армейской каши. Вояки накостыляли жуликам, но это просто потому, что те еще не организованы в банды – вожаков на всех не хватает. В итоге ящик тушёнки прибрали к рукам несколько экс-командиров из каких-то лихих войск: может, гвардия, а может,
Весь этот лютый бардак происходил еще и под музыку. Драка случилась под задорный мотивчик группы «Карнавал»: «Алые простыни, зеленые глаза, ты подошла ко мне пьянущей, я ответил: «Да!»…
Потом самую малость понаблюдал, как немногочисленные девушки базы принимали душ в походном санблоке, состоящем из палатки и грузовика с цистерной воды. Да вообще не наблюдал, больно надо! Не за кого глазом зацепиться. Пока не появилась девушка с сержантскими погонами на форме. Радио при этом затянуло томным женским голосом:
Однажды в кафе, среди чашек и взглядов,
Ты сел напротив за соседний стол.
Предложил мне десерт, и я узнала:
Что-то в сердце дрогнуло тихо, без слов...
Можно сказать, что сержантка – очень приятная, хоть и немолодая, лет тридцати пяти или чуть старше. Она быстро разделась, и я обалдел. Фигурка просто огонь, не у каждой молодухи такая найдется – стройная, подтянутая, в движениях ощущается мощь хищницы, готовой к прыжку. Грудь небольшая, от силы второй размер, но очень приятной формы, небольшие коричневые сосочки, длинные ноги. И попка! Круглая, спортивная, в тонусе.
Дама из радиоприемника продолжала страдать, пока я любовался незнакомкой:
Сначала нежно, вкусно, без изъяна,
А после — горечь в каждом лепестке.
И вновь боюсь я этих карамелей,
Что тают, оставляя боль в душе…
Лицо у женщины изящное – высокие скулы, тонкий прямой нос, плавные очертания подбородка, не слишком полные губы с легким изгибом, волосы темные, насыщенного цвета воронова крыла, кожа бледная, почти фарфоровая.
Особенно выделялись глаза – серо-голубые, меняющиеся в зависимости от освещения, глубокие, проницательные, они меня буквально гипнотизировали, притягивали. Первый раз её увидел, когда она еще одета была, даже нервно сглотнул. «Это кого же придется убить, чтобы к ней подкатить?» – в шутку подумал я. Хотя какие тут могут быть шутки… Все серьезно.
…Сижу в кафе, и ты заходишь тихо,
Улыбка — как луч света в полумрак.
Ты говоришь: "Давай по пирожному",
А я лишь молча прячу страх…
Радио заливалось финальными страданиями певички, а я не мог оторваться от созерцания красотки. В душе понимал, что так неприлично, но заставить себя прекратить подглядывать не смог. Да и не хотел, если честно.
…Теперь боюсь я этих встреч случайных,
Где радость прячется за ложью.
Меня однажды угостили счастьем,
И с тех пор я боюсь пирожных…