Друг большого человека

Левит Ирина

Напрямую эту тему они никогда не обсуждали – Романцев не начинал, Бузмакин не провоцировал. И хотя время от времени кто-нибудь из сторонних пытался «просветить» мэра, тот всегда находил способ, как уйти от обсуждения скользкого вопроса.

Вячеслав Васильевич вообще очень хорошо умел не замечать того, чего не следовало замечать. И в том числе более чем высокого материального благополучия старого друга, которое совершенно не соответствовало зарплате советника мэра. Один раз, правда, высказался напрямую – когда Бузмакин пригласил на новоселье в только что отстроенный коттедж в элитном загородном поселке. Заявил, дескать, ты, Лёня, все же меру-то знай, люди ведь все видят, разговоры разговаривают и на мэра косятся, как бы до серьезных конфликтов

не дошло, особенно в свете ужесточившейся борьбы с коррупцией. Лёня тогда усмехнулся и спросил: знает ли дорогой друг, сколько, например, стоил недавний ремонт в его, Славиной, квартире, в какую цену обошелся опять же недавний круиз мэра с женой вокруг Европы и откуда необходимые деньги взялись? И тут же сам ответил, что, разумеется, не знает, потому что в городском бюджете мэр разбирается замечательно, а в бюджете собственной семьи вообще никак.

Это было правдой. В последние годы всем в семье руководила жена Галя. Даже карточку, куда перечисляли зарплату, Вячеслав Васильевич отдал супруге. Он давно привык жить в достатке, но никогда не тянулся к шику и нисколько не интересовался, сколько денег в его семье уходит на еду, одежду, отдых и прочие нужды. Не то чтобы он уж совсем был слеп, однако и в личной жизни старался не замечать того, чего не следовало замечать.

Лишь однажды, уже после новоселья Бузмакина, он потребовал у Гали отчета – это когда она купила себе новый БМВ. Он спросил, сколько стоит, и услышал в ответ, что жена мэра имеет право ездить на хорошей машине. Умению избегать неудобного вопроса, отвечая на совершенно другой, который никто не задавал, но который как раз удобен, Галя научилась у собственного мужа. Вячеслав Васильевич попытался прочитать жене лекцию о правилах хорошего тона, но та заявила, дескать, деньги накопила, плюс Лёня немного одолжил, а вообще машина куплена по случаю, без особых «накруток», поэтому все в рамках приличий.

Конечно, Романцев не слишком поверил (способностью копить деньги Галя сроду не отличалась), но объяснение принял. А что оставалось делать? Он предпочитал не «напрягать» отношения в семье – ему хватало напряжений на работе.

Вот и сейчас он напрягся, нисколько не усомнившись, что Мазин не только в последние дни, – гораздо, гораздо раньше! – заинтересовался «делами» Бузмакина. И наверняка давным-давно собрал нужное досье, в котором явно есть что-то и про него, мэра, только помалкивал, выжидал нужный момент. А вот теперь момент настал – несколько иной, чем, возможно, предполагал полковник, – и Мазин вынужден по ходу перестраиваться.

– Ну и как, разобрались с делами Леонида Борисовича? – поинтересовался Романцев с хорошо сыгранным равнодушием.

– Разобрались, – осторожно подтвердил полковник и пододвинул к себе папку.

– И что?

– Здесь отчет. – Мазин с явной неохотой переместил папку поближе к мэру.

– Хорошо, я посмотрю, – с еще большим равнодушием отреагировал Романцев и тут же мгновенно преобразился – посуровел, вперился взглядом в глаза полковника, спросил: – Ваше досье хоть как-то проливает свет на убийство моего советника?

Он намеренно сказал «советника», а не «друга», тем самым отгораживаясь от личного и подчеркивая сугубо служебное.

– Никак нет. – Мазин отвел взгляд. – Мы пока не нашли серьезных зацепок.

– Понятно. – Романцев откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

Этот прием он применял не раз и всегда удачно. Вид впавшего в задумчивость мэра почти на всех действовал одинаково успокаивающе: уж коли мэр не находит правильного решения, то, значит, и мы не настолько плохи.

– Ну, тогда так, Виталий Георгиевич, – Романцев резко открыл глаза, выпрямился на стуле и заговорил со смесью душевности и твердости (это тоже был не раз проверенный прием), – придется мне самому предпринять некоторые шаги, и тут я буду просить вас о понимании и содействии.

– Я готов! – немедленно «клюнул» Мазин.

– Завтра в Градовск приедут два человека. – Романцев

приподнялся со стула, потянулся к стопке бумаг, взял лежащие сверху две фотографии и выложил их перед полковником. – Постарше – Аркадий Михайлович Казик. Помоложе – Игорь Анатольевич Вандовский. Я хочу, чтобы они включились в расследование. Неофициально, разумеется.

– А кто они? – насторожился Мазин.

– Серьезные люди… Умеющие разбираться в серьезных делах… Причем аккуратно.

– Вот эти? – полковник внимательно посмотрел на фотографии и хмыкнул. – Извините, Вячеслав Васильевич, я, конечно, не специалист по лицам читать, но… – он повертел в пальцах фотографии, – странные по виду товарищи. – Мэр молчал, и Мазин продолжил уже уверенно, как и подобает начальнику: – Я плохо верю, что они из нашего ведомства. И что из соседнего ведомства, из ФСБ то есть, не верю тоже. Хотя у «соседей», наверное, всякие могут быть. И что люди они серьезные – тоже как-то сомнительно. А то, что они будут неофициально у нас под ногами болтаться, и вовсе неправильно. Сейчас много всяких, кто обещает горы свернуть и реки вспять повернуть, а на деле только вред один. Я, Вячеслав Васильевич, против всякой любительщины и неофициальщины. Вот такое мое мнение.

И Мазин решительно сдвинул фотографии на край стола.

Романцев еще помолчал секунд тридцать, после чего спросил:

– Вы все сказали?

– Это вкратце, – подтвердил полковник.

– Ну а теперь скажу я. – Лицо мэра закаменело, и взгляд закаменел тоже, и голос стал каменным. – Вы, Виталий Георгиевич, пока даже на шаг в нужном направлении не продвинулись. Вы мне папочку принесли. – Романцев взял папку и потряс ею перед носом Мазина. Тот аж отпрянул. – В этой папочке, я так понимаю, деловые операции Бузмакина. Целое досье собрали, большую работу, надо думать, провели. Причем не вчера начали, давненько приступили. И не любители явно трудились. Сильно уважаемые вами профессионалы постарались. Вот только действовали совершенно неофициально. Хотя, по вашим словам, неофициальщину вы не жалуете.

– Вячеслав Васильевич! – Мазин мотнул головой.

– Перестаньте! – «Камни» мгновенно рассыпались, и наружу вырвался огонь. – Только в расследовании убийства у вас ноль! А убили моего советника! Причем у меня под носом! Да вы знаете, что будет с вами и всем вашим местным ведомством, если я вашему руководству – причем совершенно официально! – свое возмущение выскажу? И не только непосредственно вашему руководству, но и кому повыше! А неофициально добавлю, что убийство в мэрии – это не просто преступление! Это, считайте, террористический акт, подготовку которого правоохранительные органы проморгали! И неважно, какой из всех ваших органов проморгал, разбираться будут со всеми. И это мои соображения, так сказать, вкратце!

– Вячеслав Васильевич!..

– А теперь я другое скажу. – Бушующий «огонь» разом потух, лицо мэра расслабилось и взгляд смягчился, и голос приобрел доверительные нотки. – Убили, Виталий Георгиевич, не просто моего советника – лучшего друга. И сделали это совершенно намеренно у меня под носом. Я не исключаю, что убийцу знаю в лицо. А если я не знаю, то знает кто-то из людей в моем окружении. Причем коли так, то, надеюсь, человека в моем окружении использовали втемную. Но если я вам позволю трясти своих – тех, кто совсем рядом, – я окажусь в совершенно непотребном положении. Вы помните, что произошло несколько десятилетий назад с канцлером ФРГ Вилли Брандтом?

Полковник не помнил, и Романцев, усмехнувшись, продолжил:

– С ним произошел большой скандал, потому как выяснилось, что его ближайший помощник – шпион ГДР. Я, конечно, не канцлер, но в этом городе я мэр. И подобного скандала допустить не могу. Вы меня понимаете?

– Так Вячеслав Васильевич! – всполошился Мазин. – Мы ж с вашими… которые из Аппарата, побеседовали. Вдруг кто что случайно видел… слышал…

– Ценю вашу деликатность. – Романцев вздохнул. – Но я должен быть окончательно уверен в своих людях.