Друг и лейтенант Робина Гуда
Шрифт:
— Что случилось, сэр Гринлиф?
— Принесите чего-нибудь выпить, живо!
Мне мигом вынесли из караулки кружку с сидром. Осушив ее, я тронул шпорой окровавленный бок несчастного коняги и, проезжая под поднятой решеткой, бросил через плечо:
— Скажите шерифу, что я прикончил одного из лесных разбойников... Маленького Джона, правую руку Робина Гуда.
Глава двадцатая
Джон Маленький задумал сам
Слугой шерифа быть,
Хотя жестоко замышлял
Шерифу отомстить.
Но он сказал:
Поклясться я могу,
Шериф во мне всегда найдет
Хорошего слугу!»
ВОЛК МЕНЯЕТ ШКУРУ,
НО НЕ ДУШУ
— Ты ведешь себя как безумец, — Катарина кончила накладывать повязку на мою обожженную ладонь и заглянула мне в глаза. — Рано или поздно это кончится бедой, Рейнольд, вот увидишь!
— Не беспокойся, все будет в порядке...
— В порядке? Как бы не так! — вместо мольбы в синих глазах теперь загорелся гнев. — Ты же всеми силами пытаешься сделать так, чтобы тебя убили! Посмотри на себя — на тебе живого места нет!
— Я не приглашал Гисборна на завтрак, он явился по собственному почину.
— Ничего подобного не случилось бы, если ты перестал бы якшаться с лесными разбойниками!
Я слегка передвинулся на подушках, чтобы лучше видеть Катарину, стоящую на коленях рядом с кроватью.
Моя жена далеко не в первый раз заводила подобные речи — и наверняка не в последний. Я наперед знал, что услышу, поэтому предпочитал не вникать в слова, а любоваться переливами каминного пламени в завитках рыжих волос. Чем я и занимался, пока Катарина с жаром убеждала меня, что благородному человеку не к лицу знаться со всяким сбродом; что если мне так хочется рисковать головой, лучше б я подождал пару лет, пока истечет срок мирного договора с сарацинами; что никакие разбойничьи деньги не окупят ей вдовства — а она обязательно станет вдовой, если я не позабуду дорогу в Шервудский лес!
На этой точке монолога я протянул руку, обхватил Катарину за талию и притянул к себе на кровать. Из дикого сокола не сделаешь домашнюю птицу, но я уже научился надевать на свою соколицу должик... а если требовалось — то и клобучок.
Оказавшись рядом со мной на огромной кровати под балдахином, Катарина сразу перестала бушевать. На некоторое время я позабыл о своих ранах, она — о своем предполагаемом скором вдовстве, как вдруг нас прервал громкий стук в дверь и громовой голос, от которого дрогнуло каминное пламя:
— Госпожа! Сэр Гринлиф!
— Когда-нибудь я его точно придушу, — пробормотал я, приподнимаясь на локте. — Чего тебе, Олифант?
— Вас требует к себе вице-граф, сэр Гринлиф!
— Передай вице-графу, что я при смерти!
Мой рявк отнюдь не приличествовал умирающему, однако куда ему было до трубного баса Олифанта...
— Шериф хочет немедленно вас видеть, сэр Гринлиф!
— Тогда передай ему, что я уже помер... Катарина поспешно закрыла мне рот ладонью:
— Не говори так, накличешь беду!
Я с тяжелым вздохом сел, спустив ноги с кровати, и раздраженно зарычал. Все мои раны были просто царапинами,
— В чем там дело, Олифант? Входи! Богатырь вошел и встал у двери, скрестив руки
на груди. Я вопросительно поднял брови:
— Ну, из-за чего такая спешка? Неужели шерифу так не терпится вручить мне награду за волчью голову?
Сакс фыркнул, однако его лицо осталось мрачнее мрачного.
— Не знаю насчет награды, сэр Гринлиф. Но я тут малость порасспрашивал слугу, которого прислал за вами вице-граф... Он оказался толковым парнем, да и слух у него, как у совы, а после того, как я хорошенько за него взялся, язык тоже заработал неплохо...
Я терпеливо вздохнул.
— Так что тебе наболтал этот языкастый? Телохранитель Катарины поднял глаза к потолку.
— Он сказал — нынче утром какой-то придурковатый мальчишка всучил стражникам у ворот восковую табличку. Дескать, ему велено передать это для сэра Певерила. Стражники так и не дознались у дурня, кто ему дал эту галиматью, надавали сопляку пинков и прогнали, но церу все ж таки отнесли шерифу ...
— Что еще за цера? — резко спросила Катарина, сидевшая рядом со мной на кровати. — Олифант, ты что, не можешь говорить быстрей?
Теперь сакс в упор уставился на меня.
— Слуга говорит, там было накарябано, будто сэр Гринлиф — один из аутло и он-де нарочно направил конвой на западную тропу, прямо в лапы разбойникам.
Я быстро встал и ухватился за резной столб, поддерживающий балдахин.
— Что?!!
— Так там было написано, — кивнул Олифант. — Слуга сказал — вроде бы как шериф ничуть в это не поверил. Но, наверное, решил: нет дыма без огня, и велел конвою отправляться по Королевскому Пути. А по западной тропе послал пустую повозку и дюжину переодетых наемников, чтобы, значит, прихватить разбойников, если те все-таки позарятся на поживу...
— Я знала! Я так и знала, что этим все закончится! — Катарина нервно сплела пальцы. — Ты понимаешь, что будет, если хоть одного из разбойников взяли живьем? Он же выдаст тебя со всеми потрохами, и тогда...
— Нет, — покачал головой Олифант. — Аутло и вправду напали на повозку, только никого из них взять не удалось. Вроде бы двух или трех подстрелили, но западная тропа — она ж проходит через самую чащу, так что разбойники унесли ноги и даже трупы своих товарищей... ежели кого из них и впрямь прикончили. А наемники потеряли двоих убитыми и троих тяжелоранеными, и среди уцелевших не нашлось охотников лезть в заросли, чтобы схлопотать стрелу в глаз.
Несколько секунд я молча стоял, прислонившись к столбу, потом похромал к двери. Олифант загудел о том, как был доволен вице-граф, когда узнал, что сэру Гринлифу удалось-таки прикончить одного из разбойников, — шериф пожелал даже самолично осмотреть труп знаменитого Маленького Джона... Я не особо вслушивался в его гудение.
Может, убийство себя самого и восстановит мою репутацию в глазах шерифа, но как я теперь посмотрю в глаза Локсли и другим вольным стрелкам?
Прихватив со скамьи перевязь с мечом, я шагнул за порог — а Гай Гисборн издевательски ухмыльнулся мне с того света.