Друг на все времена
Шрифт:
Во внутренней голограмме, как и в обычной, не может быть произвольного сочетания частей. Кто как «настроен» (или устроен), тот так и воспринимает. Один настроен «на Чайковского», другой – «на Соловьева-Седого». Третий резонирует и на Бетховена и на современный джаз, а о четвертом все единодушно говорят, что ему медведь на ухо наступил.
Нельзя ругать кого-нибудь за вкусы: они являются последствиями как бы «закона его личности». Они – как весь человек. Можно, правда, воспитывать и вкусы, но решительными средствами: воспитывая человека всего, меняя полностью один его закон на другой.
Очень это важно, чтобы человек, как выражаются, «был цельным». Важно для него самого,
Радость полноты знакома настоящим художникам, поэтам, изобретателям, всем вообще творческим людям. Правда, не всегда это чувство напоминает обычную радость – ту, от которой смеются, пляшут. Бывает, переживают, чувствуют боль и счастливые. И все же они не променяют ни за что своего переживания на безболезненную, но пустенькую приятность.
Радость полноты – одна из самых высоких, доступных человеку радостей.
Воля только умная хороша
Свобода воли означает... не что иное, как способность принимать решения со знанием дела [33] .
Хороший пример того, на что способна свободная воля, приведен в книге «Духовный мир развитого социалистического общества» [34] . Способность принимать решения показана на событиях периода Великой Отечественной войны. Об этом свидетельствуют победоносные наступательные операции, осуществленные в условиях, когда мы еще не имели преимущества перед врагом: «Так, победу под Москвой мы сумели одержать, не имея перевеса над противником в численности войск и техники. Не имели мы численного перевеса и при осуществлении операции окружения и последующего разгрома гитлеровцев под Сталинградом. Эти и другие убедительные факты говорят о неодолимой силе духовных факторов нового общества».
33
Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. М., 1957, с. 107.
34
Духовный мир развитого социалистического общества. Сборник. М., «Наука», 1977.
Воля – сила великая, но лишь если она разумная, применяется, как у нас, со знанием дела. Хорошо знать много и уметь глубоко чувствовать. Но тем более важно уметь и управлять в своих владениях толково.
Начинать учиться этому лучше в раннем возрасте.
Вспоминаю, как я впервые задумался над этим.
Чего я особенно когда-то не терпел – это советов, как учить уроки и как проводить свое свободное время. Бывало, все мое тринадцатилетнее мужское достоинство вставало на дыбы, и я обязательно поступал наоборот.
– От четырех до пяти будешь заниматься физикой,– говорила мама.
Я уходил в сад и погружался в Фенимора Купера.
– Теперь можешь часок побегать.
– Что-то хочется еще по алгебре порешать,– отчаянно врал я. – Очень интересно.
Конечно, выигрывать от своего духа противоречия я ничего не выигрывал. Он не давал и ощущения свободы, к которому я стремился. В конце концов это оборачивалось моей же зависимостью от других: поступая обязательно
Как-то у нас в Чарджуе гостил старый папин товарищ.
Они вспоминали юность, ташкентскую гимназию, где вместе учились, называли каких-то бывших одноклассников.
– Н-ну, эти... – с пренебрежением сказал гость. – Что из них могло получиться! Они только дома и были героями. Воображали из себя черт знает что, а сами над собой хозяйничать не научились. Вот и остались бандарлогами.
Помню, я весь похолодел. Ведь это и мне будущее предсказывалось. Не подчиняться другим я научился. А подчиняться себе, подчиняться разуму?
Можно ли задирать нос, если не умеешь собирать в кулак свою волю, свой ум?
Слова о бандарлогах – этих отвратительных обезьянах из бессмертного произведения Киплинга – так меня напугали, что я решил сделать все, что от меня зависело, чтобы самому не стать бандарлогом...
О воле говорят часто и много. Это естественно: она – чрезвычайно важное свойство личности. К тому же проявления воли очень разнообразны. Говорят, что человек действительно волевой, когда он обладает хоть одним из следующих качеств: дисциплинированностью, отвагой, целеустремленностью, решимостью, выдержкой, настойчивостью, самостоятельностью, смелостью, мужеством, стойкостью, последовательностью своих поступков.
Но что такое воля? Большинство, кажется, склоняются к тому, что это – духовная сила человека. Например, Бальзак, великий французский писатель, именно так ее называет. Он писал, сравнивая ее с другой духовной силой – талантом: «Не существует талантов без большой воли. Эти две силы-близнецы необходимы для сооружения громадного здания славы... Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше, нежели талант».
В обиходе мы тоже молчаливо подразумеваем: «да, воля – это сила». Не случайно не задумываются, как сказать: просто «воля» или «сила воли». Думают об одном и том же.
Однако прислушайся-ка, как осторожно говорят о «силовом» свойстве воли и как подчеркивают некоторые мыслители совсем другое свойство – разумно управлять поступками:
«Твердость (то есть воля. – В. К.) есть применение мужества ума: она предполагает просвещенную решимость. Упрямство, напротив, предполагает ослепление» (Вольтер).
«Что же такое воля, как не мысль, переходящая в дело?» (А. А. Бестужев-Марлинский).
«Большая воля – это не только умение чего-то пожелать и добиться, но умение заставить себя отказаться от чего-то, когда это нужно. Воля – это не просто желание и его удовлетворение, а это и желание и остановка, желание и отказ...» (А. С. Макаренко).
Мне думается, что в этих высказываниях точнее выражена главная ценность воли. Не сила, а направленность. Не напор, а разум.
Разве все мы не нуждаемся в устойчивости своих «внутренних движений» в такой же мере (если не в большей), как в устойчивости движений своих рук, ног, головы?
Бессилен тот, у кого трясутся руки или голова, у кого ежеминутно подкашиваются ноги. Но не бессилен ли и тот, кто неустойчив в настроениях и желаниях, кто сам не знает – чего хочет?
Есть люди на богатырей ничем не смахивающие. С драконами они не борются, черноморам бород не отрубают. Но воля их нацелена на что-то разумное,– и они побеждают. Таков был, скажем, замечательный русский художник-пейзажист В. В. Крайнов. Он тяжело болел, у него почти не действовали ноги, а руки не могли выдержать тяжести кисти. И все же Крайнов работал: подвязывал руку, чтобы не упала, с трудом, но зажимал в пальцах кисть.