Друг от друга
Шрифт:
Сложным маневром женщина на костылях подступила ко мне поближе.
– Мы с ней почти не общаемся, – включилась она. – Здрасте, доброе утро – и все. Она замкнутая тихая женщина.
– Даже когда она дома, мы не очень-то много слышим, – подхватил Хайни. – Только ее пианино, да и то летом, когда окно открыто. Она так красиво играет. До войны даже давала концерты. Когда у людей еще были на музыку деньги.
– Теперь к ней в основном приходят дети и их матери, – сказала жена Хайни. – Она дает уроки музыки.
– Неужели больше никто?
Оба помолчали.
– С неделю назад заходил кое-кто, – сказал Хайни. – Один янки.
– В форме?
– Нет, – покачал он головой. – Но их
– А какой из себя был этот янки?
– Хорошо одет. В красивой спортивной куртке. Хорошо отглаженные брюки. Не очень высокий, но и не низкий. Среднего, в общем, роста. В очках. Золотые часы на руке. Очень загорелый. Да, и еще, почему я догадался, что он американец: его машина была припаркована у дверей. Американская, зеленая такая, с «белобокими» шинами.
– Спасибо, – поблагодарил я, забирая назад карточку Инспектора. – Вы нам очень помогли.
– Да что случилось-то? – не сдержала любопытства жена Хайни.
– Если кто спросит, я вам ничего не говорил, – предупредил я. – Мне не положено рассказывать. Пока – нет. Но вы такие достойные люди. Я вижу. Не из тех, чтобы болтать направо-налево. Фрау Варцок мертва. Возможно, ее убили.
– Убили! Здесь? – ошеломленно повторила толстуха. – В нашем доме? В этом районе?
– Я и так уже сказал больше, чем следовало. Послушайте, один из моих подчиненных побеседует с вами о подробностях, но позже. Вам лучше сделать вид в разговоре с ним, будто это для вас новость. Договорились? Иначе меня могут уволить.
Я чуть приоткрыл дверь. Шагов не слышно.
– И получше заприте за мной дверь, – посоветовал я и вышел.
На улице уже совсем стемнело и снова сыпал снег.
Выскочив из здания, я зашагал к стоянке такси, где взял машину до своего отеля. Оставаться в отеле, когда я знал, что Эриком Грузном Международная полиция интересуется не меньше, чем Берни Гюнтером, было невозможно. Быстро соберу вещи, съеду из отеля и зарулю в бар, а там попытаюсь сообразить, что же предпринять дальше.
Когда такси подкатило к отелю, я увидел у входа машину «МП». Меня и так уже поташнивало, а теперь желудок скрутило с новой силой, будто кто-то старательно выжимал его после стирки. Я попросил водителя остановиться на углу. Расплатившись, я с самым безучастным видом, как бы ненароком, замешался в небольшую кучку любопытных зевак, сбившуюся у входа: им явно до смерти хотелось посмотреть, как будут выводить арестованного. Два военных полисмена стояли на страже дверей «Эрцгерцога Райнера», никто не мог ни войти, ни выйти из отеля.
– Что тут за суета? – обратился я к худющему старикану, с любопытством разглядывавшему полицейских.
– Приехали кого-то арестовывать. Но вот кого, не знаю, – с готовностью ответил он.
Я неопределенно покивал и бочком выбрался из толпы, уверенный, что приехали они не иначе как за мной. После случая на кладбище сомневаться не приходилось. Соваться в другой отель я тоже не видел смысла. Если полиция ищет Эрика Грузна, то все отели и пансионы – первое, что они кинутся прочесывать. А потом – железнодорожные вокзалы, автобусные станции, аэропорт. Усиливался ветер, снег сыпал мне в лицо мелкими иголками.
Торопливо шагая по темным улицам, замерзший, преследуемый, уставший, я чувствовал себя маньяком – Питером Лорре в фильме Фрица Ланга «М». Будто действительно это я убил двух женщин. Единственное, что утешало, – у меня есть деньги, и немалые. С деньгами из этой мышеловки еще можно попробовать вывернуться.
На Шварценберген-штрассе я заскочил в венгерский бар «Королева чардаша» продумать следующий ход. В баре играл оркестр с цитрой. Заказав кофе с пирожным, я попытался размышлять под сентиментальную,
С его сумеречными кабинками, полураздетыми девицами, иронической пародией на оркестр, сутенерами и проститутками «Ориенталь» весьма напоминал иные из прежних клубов, какие я знавал в Берлине в декадентские застойные времена Веймарской республики. Говорили, что «Ориенталь» был излюбленным местечком венских нацистских бонз – воротил, управлявших городом. Теперь клуб стал излюбленным местом спекулянтов черного рынка и нарождающейся интеллигенции. Из развлечений предлагались тут также кабаре «Египетская ночь» – предлог для многих девушек одеваться, как рабыни, то есть едва прикрываясь лоскутком ткани, – и казино. А где казино, там всегда куча легких денег. А где легкие деньги, там проститутки. Когда я в последний раз заходил в клуб, там толклись непрофессионалки – так, вдовы и сироты, продающиеся за сигареты и шоколад или просто чтобы свести концы с концами. И у меня там случилась интрижка с одной. Имени ее уже не помню. Но с 1947-го все кардинально переменилось. Теперь девушки в «Ориентале» – профи с глазами жесткими и равнодушными, занимает их одно – деньги. Так что теперь подлинно восточными остались только декорации.
По винтовой лестнице я спустился в зал, где оркестр грянул американскую песенку не то «Время для слёз», не то «Мне хочется плакать». Видимо, услышали, что кто-то спускается. Посещать «Ориенталь» американским служащим не разрешалось, но, конечно, если они не в военной форме и с наличными в кармане, их не удержать. Вот почему время от времени в клубе проводились облавы Международного патруля. Но случались они обычно гораздо позднее – к тому времени я уже исчезну. Устроившись в кабинке, я заказал бутылку коньяка, несколько яиц, пачку «Лаки» и, уверенный, что очень скоро найду кровать на ночь, углубился в распутывание клубка событий, произошедших после моего приезда в Вену. И до Вены.
Это было непросто. Насколько я понял, меня подставили – я главный подозреваемый в двух убийствах, – и, по всей видимости, это дело рук ЦРУ. Американцем в зеленой машине мог быть, судя по описанию соседа фрау Варцок, только майор Джейкобс. Но кто такая на самом деле женщина, выступившая под именем фрау Варцок, которая приходила ко мне в Мюнхене в агентство, я понятия не имел. Настоящая фрау Варцок была мертва, убита Джейкобсом или другим агентом ЦРУ. Очень вероятно, что адрес ее мне дали для того, чтобы впутать в убийство. По той же причине Эрик Груэн снабдил меня адресом Веры Мессман. Что означало: все они – Хенкель, Джейкобс и Груэн – действовали заодно. А вот ради какой такой цели, мне пока неведомо.
Принесли коньяк и сигареты. Я налил себе и закурил. У барной стойки уже сбилось несколько девушек, посматривающих в мою сторону. Интересно, у них действует закон старшинства, или, как на стоянке такси, клиентов они разбирают в порядке живой очереди? Я чувствовал себя куском рыбьего филе в проулке, кишащем кошками. Оркестр переключился на песенку «Стань клоуном», что тоже вполне подходило к случаю. Не такой уж я великий детектив, ведь им полагается замечать всякие мелочи. А клоунов, наоборот, легко обдурить – они всегда попадаются на удочку – ради смеха публики. Я исполнил эту роль блестяще.