Друг в зеркале

Воробей Вера и Марина

Ее охватило отчаяние. Одни вещи были слишком плохи для этой встречи, другие – слишком хороши. «Может, вообще не ходить? – метнулась спасительная мысль. Но тут же Туся одернула себя. – Нет, так нельзя. Еще подумает, что я испугалась».

В конце концов она глубоко вздохнула и снова надела старые джинсы и шерстяной темно-зеленый свитер крупной вязки.

«И так сойдет. Дешево и сердито. Все как есть, без прикрас».

– Ты великолепна! – такими словами встретил ее Егор.

Он стоял у фонтана, недалеко от их кафе, и, по-видимому, ждал уже давно,

хотя Туся опоздала минут на десять. В руках у него была одна-единственная белая роза.

– Это тебе. – И он протянул цветок.

Она хотела отказаться, сказать, что это лишнее и не надо было этого делать, но радостная улыбка растянула ее губы, и она приняла розу.

– Спасибо. Очень красивая.

Она вспомнила те гвоздики, которые Сюсюка принес ей в больницу, вспомнила, как жестоко обозналась, решив, что эти цветы – от Егора. Тогда ей было так нужно его внимание, его забота, а теперь… Конечно, когда тебе дарят цветы – это всегда приятно, кто бы их ни дарил, но теперь Туся счастлива и без роз, и ей стало очень жаль, что этот цветок попал к ней с таким опозданием.

Они медленно пошли в сторону кафе. Туся украдкой поглядывала на Егора и пыталась понять, что она чувствует теперь. Может быть, радость оттого, что она добилась своего и он идет рядом с ней? Может, грусть от того, что все в жизни случается так не вовремя? Или счастье и легкость оттого, что ее тяжелая, безысходная любовь осталась позади?

Но что бы ни испытывала Туся, ступая по улицам города рядом с Егором, одно она знала наверняка – это не любовь.

– Не думай, что у меня на букет денег не хватило, – сказал Егор. – У японцев, например, так принято – любоваться одним цветком. В букете каждый цветок теряется, его не так видно, как тогда, когда он один.

«К чему он все это говорит, – недоумевала Туся. – Какая разница сколько цветов? Какое это имеет значение? Особенно теперь… »

– Так и с тобой, – продолжал Егор. – Среди многих других ведь можно и не заметить что-то по-настоящему красивое. Но когда я увидел тебя на сцене… Я все понял. Я понял, мимо чего я прошел.

«Почему он не спросит моего мнения? – удивлялась Туся. – Почему не поинтересуется, что я-то думаю обо всем этом? Кажется, я здесь лишняя».

Они уже подходили к кафе, и Егор спросил:

– Может, зайдем?

Туся нерешительно посмотрела на него, потом на часы, потом на вывеску кафе, как будто на ней мог быть написан правильный ответ.

– Просто выпьем по чашечке кофе, – принялся уговаривать Егор. – Ненадолго.

Он придержал стеклянную дверь, пропуская ее вперед, потому что умел быть галантным, особенно когда это было в его интересах. Он сделал заказ и вернулся за столик.

– Сейчас кофе будет готов. Давно не была здесь?

Туся кивнула.

Она действительно не была здесь с тех самых пор, как потеряла Егора. Не хотела бередить прошлое, потому что все здесь напоминало о нем: и стулья, на которых он любил качаться, несмотря на протесты официанток, и радио, настроенное на его любимую волну.

Они сидели за угловым столиком и пили кофе

с лимоном. Туся никогда раньше так не пила, и ей показалось, что это очень вкусно. Она была рада, что так просто оделась, ведь главное – чувствовать себя уютно, а вряд ли это возможно в белой блузке или твидовом костюме.

Туся смотрела на Егора и чувствовала горечь оттого, что, все так получилось, оттого, что они никогда не смогут быть вместе, потому что ей это уже не нужно.

– Не горчит? – вдруг спросил Егор.

– Что-о? – удивилась Туся.

Ей показалось, что он прочитал ее мысли.

– Лимон, говорю, не горчит? – пояснил Егор.

– Нет, очень терпкий, но приятный вкус, – улыбнулась Туся.

Она внимательно посмотрела на Егора, на его карие глаза, на мощную шею, на разворот плеч. Туся боялась признаться себе, что по-прежнему чувствует к нему нежность, но какую-то далекую и нереальную, как во сне.

Она смотрела на него не отрываясь и улыбалась задумчиво и грустно.

– Почему ты улыбаешься? – насторожился Егор и поправил челку. Больше всего на свете он боялся показаться смешным.

– Да так, – как будто издалека отозвалась Туся. – Просто вспомнила о нашем с Лизой старом секрете:

– О каком еще секрете? – равнодушно спросил Егор, хотя было видно, что он с трудом сдерживает нетерпение.

– Это было так давно, что теперь, наверное, можно и рассказать…

И Туся рассказала о том, как они с Лизой пошли к колдунье Зареме для того, чтобы приворожить Егора. О том, как ночью ходили на кладбище, собирали землю с могил его тезок, а потом рассыпали ее на пороге. Со смехом рассказала о том, как младший брат Лизы Антон застал ее за этим занятием и решил, что она сумасшедшая.

– А ведь знаешь, я тогда обманула Лизку, – по-прежнему улыбаясь, сказала Туся.

– Как это обманула? – не понял Егор.

– А так. Приворожить тебя хотела она, а я вместе с ней собрала земли, переписала у нее заговор и тоже тебя заколдовала.

Несколько минут Егор в недоумении молчал.

– И ты что, веришь во всю эту дребедень? – спросил Егор.

Туся посмотрела на него исподлобья, улыбнулась одними уголками губ и спросила:

– А ты?

Кажется, Егор и сам начинал верить в мистику.

По крайней мере, жизнь складывалась так, что трудно было не поверить. Сначала его приворожила Лиза, потом Туся. И он, как ослик за морковкой, покорно пошел сначала за одной, потом за другой. А Ту! еще Туся, видимо, для того, чтобы запугать его окончательно, расширила глаза и замогильным голосом произнесла:

– «Яблоко высыхает, а раб Егор по мне вздыхает. Яблоко гниль поточит, а раб Егор видеть меня захочет. Матушка-Богородица, напомни обо мне, о Божьей рабе, моему милому рабу Егору. Чтоб он тосковал, на мыслях бы держал, сох и скучал. Как яблоко сохнуть будет, так и раб Егор меня не забудет, ни через час, ни через день, ни через год. Не видел бы он забот, как по мне скучать, при всяком случае увидать. Пусть же все так и будет, и мил-милок меня не забудет. Аминь. Аминь. Аминь».