Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

Шепелев Алексей А.

— Да при чём тут Луций? Он-то как раз запретил тебе пить. Пей!

Дракон совсем по-человечески мотнул головой.

— Мне хвостом на угрозы Луция. Я — диктатор Скай Синий! Я не уроню своей гордости и пить не стану!

"Говорить он умеет, а вот насчёт того, что соображает не хуже Пушка я, кажется, ошибся", — с горечью подумал Серёжка. Кот не терпел фамильярного обращения, но и никогда не отказывался, если его угощали от чистого сердца.

— Разве позорно выпить холодной воды? — беспомощно спросил мальчишка. Опять у него ничего не получилось. Вообще, ничего у него не получается с тех самых пор, когда он угодил в этот проклятый мир. Пытался помочь Анне-Селене — сам попал в рабство. Убежать так и не сумел. Развлекал купцов и

наёмников прыжками в воду. Стал бесплатной игрушкой воспитанников гладиаторской школы. Теперь вот дракон от него морду воротит. Всё время хотел как лучше — а получалось так, что хуже и не придумаешь. Когда это закончится? Неужели — никогда? И снова запершило в горле.

А Скай смотрел на мельтешащего перед мордой малыша и думал, что у людей даже доброта какая-то ущербная. Слезливая, мягкая, рыхлая, точно тающая куча грязного весеннего снега. Нет, доброта должна быть крепкой и суровой, чтобы из тех, кто осмелился на неё посягнуть, клочьями летела шерсть или что там у них есть. Но люди этого не поймут, даже дети. Может, если только их с самого рождения отбирать у испорченных родителей и воспитывать под присмотром мудрых и благородных драконов. Да, наверное, тогда из таких вот, как этот детёныш, может и вырасти кто-нибудь достойный. Но сейчас малыш уже был непоправимо испорчен общением со взрослыми людьми и не мог понять тонкую и гордую натуру вольного дракона.

Серёжка вдруг разозлился. Что он тут, в самом деле, разнюнился, как девчонка какая-то. А то не знал, что будет трудно. Терпеть надо, а не хныкать. Терпеть назло всему этому миру. Терпеть до тех пор, пока не придут на помощь Балис Валдисович и его друзья. А они придут, обязательно придут. Потому что иначе просто не может быть…

Мальчишка решительно вскочил на ноги.

— Ну, не хочешь — и не надо. Упрашивать не стану.

Серёжка оценивающе посмотрел себе под ноги. Пожалуй, выливать бадью прямо тут рискованно: пыль хоть и намокла под дождём, но след останется слишком ясный, Леендерс может сообразить, что мальчишка пытался нарушить его приказ. Придётся тащить бадью назад. Ничего, ради собственной безопасности можно и потрудится. Серёжка не сомневался, что если кто-то узнает, что он дал дракону воды, то порка будет такая, что мало не покажется. Если за дело — ещё куда не шло. Но из-за упрямства дракона получалось, что его могли выдрать за просто так. Что ж он, дурак что ли, ни за что ни про что плети под спину подставлять?

— Шипучка бы не стал строить из себя героя, выпил бы воду и всё, — пробормотал мальчишка, берясь за дужку.

— Кто? — машинально переспросил диктатор.

— Шипучка, мой друг. Он хоть и не умеет говорить, а только шипит, зато сразу всё понимает.

— Шипит? Почему?

— Потому что он ящер, — устало объяснил мальчишка.

Скай напрягся. Если этот детёныш — друг ящера, то многое менялось. Значит он из тех, кто порвал с безумным человечеством… насколько возможно для человека. Из тех, с кем так любили возиться Ланта и Тхолот. Диктатор никогда не пытался узнать их подопечных поближе, убеждённый, что человек всегда остаётся человеком. Рождённый ползать — летать не может! Не может, и всё тут! Но всё же Скай признавал, что эти люди были лучшими среди своих собратьев. Пожалуй, принять воду от такого человека не унижало.

— Ладно, я выпью твою воду.

Серёжка не сдержал улыбки. Огромный дракон с когтями в размер разводного ключа сейчас очень напоминал Иринку, когда ей приходило в голову поупрямиться за столом. Не сказать, чтобы сестрёнка вредничала часто, но иногда на неё находило, и в такие минуты мальчишке казалось, что более капризное существо не найти не только в городке, но и во всей Молдавии, а так же и на соседней Украине. Большой дракон от маленькой девочки ушел недалеко.

— Вот и хорошо. Открывай рот, я тебе налью.

Скай, страдая от собственной беспомощности, распахнул пасть. Серёжка с немым восхищением уставился на белые и острые драконьи

клыки, самые маленькие из которых были подлиннее пальцев на мальчишкиных руках, ну а самые длинные, были величиной почти что с руку. Правда, почистить зубки не смотря на белизну не помешало бы: запашок из драконьей глотки доносился не самый приятный. Но об этом мальчишка деликатно промолчал: что толку говорить о том, что невозможно исправить. Собравшись с силами, Серёжка вскинул на руки бадью, и наклонил её над раскрытой пастью. Холодная колодезная вода хлынула в пересохший рот дракона.

Бадьи хватило Скаю на три крупных жадных глотка.

— Счас ещё притащу, — пообещал мальчишка.

— Если тебя застанут за тем, как ты меня поишь, то накажут, — диктатор чувствовал себя очень неуютно: ещё никогда не бывало такого, чтобы ради него чем-то рисковал детёныш. Конечно, самым умным было бы не принимать эту жертву, но сделанного не воротишь. Сколько теперь не рычи и не бей хвостом, малыш уже виноват и единственное возможное решение — чтобы никто ничего не узнал. Пока что заметить нарушение приказа хозяина школы никто не мог: во дворе пусто, на стены охранники выходили только по вечерам. Самое время бросить ведро у колодца и сделать вид, что ничего не произошло. Человек просто обязан поступить таким образом, но детёныш повел себя не по-человечески.

Малыш широко улыбнулся, и пообещал:

— Счас задрожу от страха и ведро уроню!

Улыбка у него получилась настолько нахальной и язвительной, что Скай всерьёз усомнился человек ли перед ним. Может, ему помогает драконёнок в человеческом теле. Рассказывал же Дак, что до Катастрофы многие Крылатые могли менять облик по своему желанию. Конечно, слова Дака всерьёз воспринимать нельзя: никогда не знаешь, где кончается правда и начинается сказка. Дак и о богах говорил так, будто они реально существуют, и ещё много разных глупостей рассказывал. Но, может быть, под некоторыми выдумками выжившего из ума старого философа была реальная почва. В превращение драконов в людей Скай сейчас был готов поверить. Другое дело, что сам диктатор никогда бы не влез в шкуру двуногих волосатиков, но дети есть дети… Ещё и не в такую дырку залезут: всё им интересно.

На самом же деле, Серёжка действительно подумывал, стоит ли тащить вторую бадью: уж больно много времени потрачено на уговоры. Вряд ли телегу с навозом нужно было катить слишком далеко: Леендерс явно не из тех, кто исполняет тяжелую работу. Бестиарник и Кау могли появиться во дворе в любую секунду, и о том, что будет, если они застанут Серёжку за нарушением приказа, лучше было не думать. Лучше сказать мягко: ничего хорошего в этом случае мальчишку не ожидало. Но, с другой стороны, это для человека такая бадья — очень много. А дракону она, наверное, как дяде Хоме Семочко, отцу Павлина, рюмочка водки.

Мальчишка вспомнил свадьбу Трифона Петрова, брата одноклассницы Арины. В Серёжкином классе учились двое гагаузов, точнее — гагаузок: Арина и Евлампия. Девчонки как девчонки, но имена… Арину звали Няней, потому что у Пушкина была няня — Арина Родионовна, на Евлампию — Лампой, потому что похоже. Они особо не обижались — кто ж в школе обходится без прозвища?

Но дело вообще не в прозвищах. На свадьбу Трифона, понятное дело, набежали все Аринкины друзья и приятели с Тенистой улицы и её окрестностей, а значит и Серёжка: интересно же, да и без чего-нибудь вкусненького никто ребятни не ушел. Так вот, уже ближе к вечеру, когда начало темнеть, сидевший в саду Серёжка вдруг заметил вышедшего на крыльцо изрядно захмелевшего дядю Хому. Здоровый мужик, он слесарем в совхозе работал, трактора чинил. Ростом чуть ниже Балиса Валдисовича, в плечах заметно пошире. Ладонь — не ладонь, а лапища какая-то, фонарный столб, наверное, обнять может. И в это лапищи — маленькая хрустальная рюмочка с тонюсенькой ножкой. Смотрелось это совершенно потрясно. Мальчишка тогда никак не мог понять, почему она сразу не на кусочки не разлетается. Да и сейчас не понимал.