Другая история Российской империи
Шрифт:
С. Г. Струмилин, исследовав период с 1701 по 1724 год, выявил, что по сравнению с темпами промышленного развития предыдущего столетия произошёл мощный рост производства, сопровождавшийся возрастанием товарооборота на 76 % на внутреннем рынке. По мнению учёного, эти годы ознаменовались «скачком, в результате которого в феодальной экономике возникает капиталистический уклад». (См. Струмилин С. Г. К вопросу об экономике петровской эпохи.)
Средства для создания промышленности, армии и флота, для ведения войны были получены путём резкого повышения налогов. Специальные «прибыльщики» изобретали новые косвенные налоги: на соль и рыбную ловлю, мельницы, бороды, бани, на дубовые гробы, мёд и т. д. Правда, А. С. Пушкин, приведя большущий список податей, взимавшихся при Петре, приводит примечание Голикова:
В 1718—1724 годах была проведена перепись населения, и вместо подворной введена подушная подать. Отличие в том, что её брали не со двора, а с каждого мужчины: с помещичьих крестьян 74 коп., с государственных 1 руб. 14 коп., с ремесленников и купцов 1 руб. 20 коп. Количество косвенных налогов дошло до сорока. Ввели прямые налоги на содержание армии и флота, уменьшили содержание серебра в монете. Доходы государства выросли к 1724 году в 4 раза.
Многие, очень многие историки видят в налоговой политике правительства Петра I большие неправильности и несправедливости. Увеличение количества нищих и беглых, восстания, общий ропот – вот их аргументы. Однако статистические расчёты того же Струмилина показывают, что в годы правления Петра роста налогового бремени не было! Напротив, его реальная величина снизилась на 15 %, а тот факт, что с 1701 по 1724 год, то есть за годы Северной войны, поступления в государственную казну выросли на 77%, служит явным доказательством экономического прогресса. И достигнут он был в результате реформ в целом и промышленной политики царя в частности.
А вот и результат, опять словами Пушкина:
«Пётр пресёк корчемство, воровство в соляных промыслах, потаённый провоз etc. Он умножил доходы отпуском в Европу, в Персию и Китай казённых товаров. Пётр заключает мир со Швецией, не сделав ни копейки долгу, платит Швеции [за территориальные приобретения, – Авт.] 2 000 000р., прощает государственные долги и недоимки, и персидскую войну окончивает без новых налогов (с пошлиной на получающих жалование). По смерти своей оставляет до 7 000 000 р сбережённой суммы»…
Северная война
То, что служилый обязан был нести ратную службу, а тяглый – жертвовать ради нужд обороны всем своим достоянием, – о чём мы писали в предыдущей главе – не является исключительно русской спецификой, и более того: война и оборона даже не чисто человеческое изобретение. Бьются за свои участки медведи и кабаны в лесу; охраняют свои гнёзда птицы; большие деревья, раскинув пошире свои кроны, лишают солнечного света траву и кустики, растущие внизу, подавляя их выживаемость и сохраняя для себя почвенные соки. Вот и государства на международном уровне всегда, когда предоставляется возможность, силовыми или другими методами подчиняют своей воле слабых соседей, вплоть до уничтожения их государственности, а в отношениях с сильными пытаются, так или иначе, «давить» на них. Чем, как не давлением, была блокада Московии, её отсечение от внешних рынков западными странами? Или ещё пример: Турция поддерживала крымских татар в их набегах на нашу страну. Но и мы поддерживали казаков в их нападениях на турецкую и иранскую территорию, одновременно не позволяя им своевольничать у себя.
Что интересно, такому поведению государств невозможно дать качественную оценку, в смысле, определить его как «хорошее» или «плохое». Давление на соседей – военное, дипломатическое, торговое или даже психологическое, – оно не хорошее и не плохое, оно естественное, как способ геополитического позиционирования. Точно так и зверь позиционирует себя в стае подобных, и если не может показать зубы собрату своему, его заставят этими зубами выкусывать блох у вожака. В человеческих «стаях», кстати, так же. Ну, а когда иерархия уже ясна, и звери, и люди, и государства ищут себе союзников, объединяясь против более сильных. Однако все «покусывания» и «толчки», дипломатические и прочие эскапады только раскачивают ситуацию, а вот если государство, излишне раскачавшись, теряет устойчивость, и его слабость становится очевидной, то наступает время прямой агрессии против него.
И тут нам пора вернуться к нашей истории.
В конце XVII века в Московии, Польше и Швеции появляются три молодых и весьма амбициозных правителя:
Завоевательные походы Карла XII из варяг в греки шли с севера на юг по «солнечной дороге», по-шведски – Sul v?g (произносится Солвей). Приключения его воинов изрядно засорили древнерусскую историю, а сам король попал в русские былины, сочинённые во второй половине XVIII века, под прозвищем Соловей-разбойник.
1699. – Преображенский договор Саксонии и Дании с Россией о Северном союзе против Швеции. Здесь надо напомнить, что истоком территориальных претензий России к Швеции был Столбовой мир 1617 года, по которому Швеция получила территорию от Ладожского озера до Ивангорода, а для России в очередной раз оказался закрыт выход к Балтийскому морю. Так что причину войн этого периода надо искать в интересах торговли: и ввозной, и вывозной товар дешевле, если своя страна контролирует торговые пути; дополнительный доход страны от таможенных сборов весьма значительно возрастает.
Специфика России, её «особость» в том, что в силу природно-климатических условий прибавочного продукта с единицы площади здесь собирается меньше, а на простое выживание требуется больше. Это значит, что если люди внутри страны живут так же хорошо, как жители других, более благополучных стран, то не остаётся средств на развитие, и мы отстаём от соседей, а при агрессии с их стороны не остаётся средств и на простое выживание, – всё уходит на оборону.
И отсюда можно вывести два следствия. Первое. Чтобы скомпенсировать скудость прибавочного продукта с единицы площади и в нужный момент встать вровень пусть с небольшими, но примерно равными по численности населения богатыми странами, нам требуется большая территория и доступ к мировым торговым дорогам. Второе. Наш путь во времени принципиально скачкообразный: более или менее зажиточное существование народа, сопровождаемое технологическим отставанием страны, сменяется могучим рывком страны, сопровождаемым всеобщей нищетой народа.
Новый цикл в этих «русских горках», – когда происходит мобилизация общества и рывок – начинается с преддверия иностранной агрессии, которая, как это понятно народу, может вообще покончить с существованием страны. Так было при Иване IV Грозном, так было при Петре I Великом. И при Иосифе Сталине, кстати, тоже.
Люди, которые вводили мобилизационную экономику – хоть Иван, хоть Пётр, – с одной стороны, были обычными людьми со своими недостатками и слабостями, поэтому не следует делать из них безгрешных кумиров. Но с другой стороны, не следует и безоглядно верить «клевете» элиты о них, как о бездушных злодеях. Представители аристократического слоя, сочиняя свои воспоминания, прекрасно помнили время, когда их заставляли работать в интересах государства, а не своего кармана.
А. С. Пушкин: «…узнав о стараниях Швеции через польского посла [в Константинополе] Лещинского не допустить заключения [Турцией]мира с Россией по прошествию двух летнего перемирия, Пётр приступил к союзу с королями польским и датским, недавно противу Швеции заключившими тайный союз. 16-го июля [1700-го] Пётр с датским королём через посла его Павла Гейнса заключил союз, с уговором к исполнению оного не приступать прежде заключения мира между Россией и Турцией.
Ноября 11-го заключён наступательный союз и с польским королём через посла его тайного советника фон Паткуля с тем, чтоб Польше начать войну того же года, а Росси и по замирению с Турцией. Пётр должен был действовать в Ингерманландии и Карелии, а польский король с саксонскими войсками в Лифляндии и Эстляндии, обещая склонить на тож и Речь Посполитую».