Другая история Российской империи
Шрифт:
А Пётр III, кроме того, что был внуком Петра I, был также двоюродным внуком шведского короля Карла XII, заклятого врага Петра I.
В. О. Ключевский:
«Вероятный наследник двух больших престолов (шведского и русского), Пётр III оказался неспособным возглавить ни одного. Он родился и рос хилым ребёнком, скудно наделённым способностями. Рано став круглым сиротой, Пётр в Голштинии получил никуда не годное образование и воспитание под руководством невежественного придворного, который грубо обращался с ним, подвергал наказаниям и даже сёк его. Унижаемый и стесняемый во всём, он усвоил дурные вкусы и привычки, стал раздражителен, вздорен, упрям и фальшив, приобрёл печальную наклонность лгать, а в России научился ещё и напиваться. Развитие его кончилось раньше роста, в лета мужества
Новый император, воспитанный в протестантской Голштинии, плохо знал язык и обычаи страны, в которой ему предстояло царствовать, с пренебрежением относился к православию и даже ко внешнему соблюдению православного ритуала. Его идеалом был прусский король Фридрих II, а мечтал он разгромить Данию, которая в своё время отобрала Шлезвиг у его родного голштинского герцогства. Первое, что он сделал, получив трон, было сообщение Фридриху II о намерении России заключить с ним сепаратный мир. И это притом, что русская армия одержала победу и на тот момент была гораздо сильнее прусской!
Перед нами яркий пример неудачного выбора кандидата на престол. Этот человек мало того, что не знал страны, которой ему довелось владеть и управлять, – он жил интересами других стран, и в их интересах желал использовать Россию.
В те времена интересы страны понимали просто и грубо: война считалась удачной, если удавалось приобрести новые территории, которые или имели военно-стратегическое значение, или могли стать источником дохода для государственной казны. Шведская война принесла России так называемую Кюменегорскую провинцию, что отодвинуло государственную границу от Петербурга и обезопасило его; Семилетняя война дала России Пруссию с Кёнигсбергом.
Что было бы с мировой политикой и границами в Европе, если бы Елизавета прожила ещё несколько лет – рассуждать не приходится, но Пруссию русские занимали прочно несколько лет, и во всяком случае обладание новой провинцией с высшей культурой и большей зажиточностью, чем земли империи, могло представить большие финансовые выгоды. Но для императора России Петра III выгоды России не значили ровным счётом ничего.
В. О. Ключевский:
«Вошедши на престол, он сохранил всю мелочность и узость мышления, детские привычки. Вместе с тем в нём пробудилась трусость, соединённая с легкомыслием и беспечностью. Он создал вокруг себя мирок из всякого международного сброда, замкнув себя в нём и отгородив себя от России. Вступив на престол, Пётр редко заканчивал день трезвым. Каждый день заканчивался пирушками в голштинской компании, где говорилось и делалось такое, что, по словам очевидцев, сердце обливалось кровью от стыда за императора Российского. Пётр мало заботился о своём положении и скоро успел вызвать своим образом действий единодушный ропот в обществе».
1762, январь. – Пётр III упразднил Тайную канцелярию и отменил пытки. Запрещено кричать: «слово и дело». Функции политического сыска переданы Секретной экспедиции в составе Сената. Пётр III снизил налог на соль и отменил таможенные пошлины, подорвав доходы бюджета. Февраль. – Выпуск ассигнаций на 5 000 рублей. Когда на рынок одновременно попадают «хорошие» (настоящие золотые или серебряные) и «плохие» (бумажные) деньги, при наличии бумажек никому не выгодно платить серебром или золотом. Серебро и золото исчезают из обращения, утекая в чужие страны. Март (по юлианскому календарю 18 февраля).– Опубликование «Манифеста о даровании вольности и свободы российскому дворянству». Уже освобождённые от обязательной гражданской службы Елизаветой Петровной дворяне отныне освобождены и от военной службы, сохраняя, однако, привилегированные права не неё.
Теперь дворяне могли служить только по своей охоте; они получили возможность жить в своих поместьях, свободно выезжать за границу и даже поступать на службу к иностранным государям. Проще говоря, прежние попытки элиты ограничить власть самодержавия ради собственного всевластия неожиданно кончились решением самодержавия
А. С. Пушкин:
«Аристокрация после него [Петра I] неоднократно замышляла ограничить самодержавие; к счастию, хитрость государей торжествовала над честолюбием вельмож, и образ правления остался неприкосновенным. Это спасло нас от чудовищного феодализма, и существование народа не отделилось вечною чертою от существования дворян. Если бы гордые замыслы Долгоруких и проч. совершились, то владельцы душ, сильные своими правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы освобождения людей крепостного состояния, ограничили б число дворян и заградили б для прочих сословий путь к достижению должностей и почестей государственных… Памятниками неудачного борения аристокрации с деспотизмом остались только два указа Петра III о вольности дворян, указы, коими предкинаши столько гордились и коих справедливее должны были бы стыдиться (выделено нами, – Авт.)».
Так из дворян, как сословия служебного, создано было «сословие паразитов»: теперь они не были обязаны приносить пользу стране, но крестьяне обязаны были их содержать. Народ разорвали надвое.
Историки не понимают истинного значения этого акта.
Так, А. Г. Кушнир пишет: «Именно он [Пётр III] ликвидировал важнейшее достижение петровского правления —обязательность государственной службы. Ликвидировал не по недопониманию, а потребованию дворянства» (в тексте выделено А. Г. Кушниром). Можно подумать, автор критикует решение императора. Но читаем дальше: «…государственная служба становилась обязанностью нравственной, патриотической». Это было бы хорошо, если бы нравственные императивы осуществлялись естественным образом, автоматически. Но что же в результате? Оказывается, за полгода своего царствования император успел подписать двести (!) законодательных актов, и… «заложил основы многого из того, что получило продолжение и реализовалось уже в следующее царствование, получившее название не только века Екатерины, но и «Золотого века дворянства».
Хотелось бы спросить: для КАКОГО дворянства подготовил Пётр III «золотой век»? К элите – богатейшим дворянам, относились в то время члены всего лишь тысячи семейств, у которых в среднем было по 4 тысячи взрослых крепостных обоего пола. Вот для них, без сомнения, наступал золотой век. В отличие от подавляющей массы дворянства эти счастливцы жили среди роскоши, в окружении сонма знакомых, приближённых и прислуги. Мало кто из них имел представление о своих доходах и расходах: они проматывали весь получаемый ими оброк и залезали в долги, а в минуту жизни трудную могли продать одно из своих имений, или взять кредит в Дворянском банке и продолжать жить в своё удовольствие.
По словам Ричарда Пайпса, «Ростовы «Войны и мира» представляют из себя достоверное изображение такого семейства. Русские помещики обычно жили хлебосольно, и самых шапочных знакомых щедро потчевали едой и питьём, в избытке производимыми в поместьях и не имевшими рынка…По всей видимости, хлебосольство богатого русского дома не имело себе равных в Европе. Оно было возможно лишь там, где толком не заглядывали в конторские книги».
«Простые» же дворяне не чаяли, как свести концы с концами.
1762, апрель. – Пётр III заключил мир с Пруссией. Июнь. – Пётр III заключил с Пруссией союз, и направил в помощь пруссакам 18-тысячный отряд под командованием 3. Г. Чернышёва. Пётр III открыл лютеранскую церковь в Ораниенбауме и провозгласил уравнение в правах протестантской и православной церквей.
Так российский император подрывал идеологические основы российского государства.
Пётр издал указ о секуляризации церковных земель: у церкви изымались все имения, и передавались в ведение специальной государственной Коллегии экономии, с назначением в имения офицеров-управителей. Бывшие монастырские крестьяне получили земли, которые они ранее обрабатывали для монастырей; их освободили от оброка в пользу церкви и обложили казённым оброком, как государственных крестьян. Так российский император подрывал экономическую основу существования российской церкви.