Другая история Российской империи
Шрифт:
Её созданием, то есть взаимоувязкой разных версий занялись специалисты уже XVIII века. В России с 1708 года по приказу Петра над сочинением русской истории двух предыдущих веков трудился тогдашний учёный деятель Славяно-греко-латинской академии Фёдор Поликарпов, но труд его не удовлетворил царя, и остался неизвестен. Несмотря, однако, на такую неудачу, Пётр до конца своего царствования не оставлял мысли о полной русской истории и заботился о собрании для неё материала. С. Ф. Платонов пишет:
«Сам Пётр I собирал старинные монеты, медали и другие остатки старины, по западноевропейскому обычаю, как необыкновенные и курьёзные предметы, как своего рода „монстры“. Но,
В 1720 году император приказал губернаторам пересмотреть все замечательные исторические документы и летописные книги во всех монастырях, епархиях и соборах, составить им описи и доставить эти описи в Сенат. А в 1722 году было указано по этим описям отобрать все исторические рукописи из епархий в Синод и скопировать их. Но сделать этого не удалось: большинство епархиальных начальников ответило на запросы Синода, что у них нет таких рукописей, и всего в Синод было прислано до сорока рукописей, как можно судить по некоторым данным, но из них только восемь собственно исторических, остальные же духовного содержания.
И здесь неудача.
В таком случае, как же, и из чего «делать» историю? Условно говоря, выискивая и перетолковывая старинные документы и толкования документов, сочиняя и толкуя новые документы. Занимаясь именно этим, В. Н. Татищев (1686—1750) «освободил» русскую историю от античных реминисценций, которым был склонен покойный Лызлов. Затем у нас появились учёные немцы, и процветание исторической науки было обеспечено, тем более, что и сама Екатерина II находила досуг для занятий историей, живо интересовалась русской стариной, поощряла и вызывала исторические труды. С её времени особенно развилось собирание и издание исторического материала.
Екатерина в пьесе «Исторические представления из жизни Рюрика» не только дала в историческом контексте цитаты из Монтескьё и Беккариа, но заставила исторических и в большой мере легендарных героев мыслить понятиями образованных людей XVIII века. «Пожалуй, именно в этом сочинении Екатерины II можно заметить росток, зародыш мифа о Великой России, – пишет Юрий Проскуряков. – …Ясно просматривается приверженность идеям иерархии, законности происхождения правителей от иноземцев: род Рюрика по материнской ветви восходит к варяго-финам и далее к Ингварю, сыну Одина (родоначальника и бога германцев)».
При таком настроении царицы и общество двинулось в сторону изучения старины. При Екатерине начались многочисленные издания летописей в Академии наук и при Синоде, издания, как признано теперь, несовершенные и не научные. А. С. Пушкин писал: «Екатерина II много сделала для истории, но Академия ничего. Доказательство, как правительство у нас всегда впереди» («Заметки при чтении „Нестора“ Шлёцера»). Иначе говоря, власть указала направление научногопоиска, но Академия в указанном направлении научности не нашла. Впрочем, подверстала к монаршему желанию, что просили.
В эти годы, как собиратель исторического материала, действует, помимо прочих, граф А. И. Мусин-Пушкин (1744—1817), нашедший «Слово о полку Игореве» и старавшийся собрать из монастырских библиотек в столицу все рукописные летописи (существование которых отрицали епархиальных начальники во времена Петра) для их лучшего хранения и издания. Однако первое место в деле собирания старинных раритетов занимает Н. И. Новиков ( 1744—1818), больше известный нашему обществу изданием сатирических журналов, масонством
Новиков собрал и издал «Древнюю Российскую Вивлиофику» – обширный сборник старых актов разного рода, летописцев и старинных литературных произведений. Издание своё он начал в 1773 году, и за три года издал десять частей. В предисловии к «Вивлиофике» Новиков определил её как «начертание нравов и обычаев предков» с целью познать «великость духа их, украшенного простотою». Следует заметить, что идеализация им старины проявилась уже в первом его сатирическом журнале «Трутень» (1769—1770).
Первое издание «Вивлиофики» теперь забыто ради второго, более полного, в двадцати томах (1788—1791). Новикова в этом его издании поддерживала сама Екатерина II и деньгами, и тем, что допустила его к занятиям в архиве Иностранной коллегии, где ему очень радушно помогал старик Миллер. Но по содержанию своему, «Древняя Российская Вивлиофика» была случайным сводом под руку попавшегося материала, изданного почти без всякой критики и без всяких научных приёмов.
Могли ли среди собранных Мусиным-Пушкиным, Новиковым и другими искателями документов оказаться фальшивки? А почему нет. Фактологический разбор собранных в екатерининское время источников позволяет сделать вывод, что послепетровская, екатерининская редакция истории выпячивает победы и скрывает поражения. Как это могло произойти, если бы подбор «источников» не был тенденциозен?
При Екатерине II начался, по выражению крупнейшего специалиста в области нумизматики И. Г. Спасского, «разгул древнерусских новоделов», изготовлявшихся по заказам на государственных монетных дворах, включая все великокняжеские монеты якобы XIV—XV веков. Отсюда вышли и «златник Владимира», и «сребреник Ярослава». Массовый выпуск новоделов был прекращён только при Николае I, в 1847 году. (См. Труды Государственного исторического музея, вып. 98, «Новейшие исследования в области нумизматики», Нумизматический сборник, ч. 13, М., Стрелец, 1998, стр. 307—310).
В подлинности многих «древних» изделий сомневались уже в XIX веке: «В Эрмитаже опять посмотрел на Тмутороканский камень. Надпись как будто теперь иссечена и поневоле внушает сомнение. Такое сомнение возбуждало во мне отлично сохранившееся «ярославле сребро» в экземпляре графа Строгонова», – писал М. Погодин (см. «Русский вестник», 1864, т. 10, март, стр. 379). Отчего же было не подделывать и рукописи, если нужно для благого дела создания русской истории?
Однако именно на основе послепетровской, екатерининской версии будущие компиляторы завершили создание единого корпуса русской истории. Все сомнительные места были вычищены, временны?е лакуны заполнены, последовательность событий соблюдена, единство с историей Европы и Азии достигнуто. Писатели гордились проделанной работой – и гордились заслуженно, мы не желаем кидать в них камни, – но созданная ими история так и остаётся лишь версией!
Н. М. Карамзин (1766—1826) писал графу Каподистрия:
«Приближаясь к концу своей деятельности, я благодарю Бога за свою судьбу. Может быть, я заблуждаюсь, но совесть моя покойна. Любезное Отечество ни в чём не может меня упрекнуть. Я всегда был готов служить ему, не унижая своей личности, за которую я в ответе перед той же Россией, да, пусть я только и делал, что описывал историю варварских веков, пусть меня не видели ни на поле боя, ни в совете мужей государственных. Но поскольку я не трус и не ленивец, я говорю: „Значит, так было угодно Небесам“ и, без смешной гордости моим ремеслом писателя, я без стыда вижу себя среди наших генералов и министров».