Другая история войн. От палок до бомбард
Шрифт:
И что же, спросите вы? А вот что:
«Ослабленные (Троянской войной) ахейцы, которые к тому же не знали настоящей воинской дисциплины, а бросались в бой кому как вздумается, с криком и бранью, не выдержали напора».
Ужас воинственных ахейских рыцарей можно понять. Ведь у диких пастухов, оказывается, есть:
«…длинные железные копья и мечи, и они держатся молчаливым сомкнутым строем; это прирожденные воины, которые наступают как неумолимый вал».
Честное слово, эти «пастухи» — люди не нашего
По стандартной нашей «греческой» синусоиде и XIII век до н. э., и XII н. э. относятся к линии № 4. И примерно на том же уровне расположен XVII век до н. э. «ассиро-египетской» синусоиды (она столь причудлива, что этот век может быть отождествлен и с XII, и с XIII веком н. э.) И здесь мы видим очередную яркую параллель.
Появление пастухов-гиксосов в Египте около 1700 года до н. э. А. Мень рисует в тех же красках и выражениях, в каких обычно описывают нашествие монголов. «Военная аристократия», «боевые дружины», «грозные всадники»… Это косвенно свидетельствует о том, что все летописи написаны по одному шаблону: опять «дикие пастухи» завоевали культурнейшую страну, ставшую непонятно почему для них легкой добычей. Гиксосы, гунны, монголы, — словно где-то работает генератор, вырабатывающий орды диких кочевников.
Еще одни пастухи — арьи — завоевали Индию. Кажется, пастух — самый воинственный человек в истории.
А. Мень пишет:
«Арьи очеловечили небожителей, наделили их всеми человеческими страстями, изображая хитрыми, похотливыми, эгоистичными. Они охотно слушают лесть; их представляют наподобие Олимпийцев могучими великанами с человеческим телом, одетыми в роскошные одежды».
Не случайно он здесь упомянул олимпийских богов! Речь — всё о том же: о «великом» завоевании, приобретающем под пером историков разнообразные названия: греко-персидское, монгольское, далее везде.
Удивительно, что средневековые хронисты не скрывали, насколько близко к ним то «древнее» время греков или римлян. А еще более удивительным представляется нам, что современные историки об этом знают, но сделать соответствующих выводов никак не хотят!
«Неотъемлемая часть средневековой историографии — анахронизм. Прошлое рисуется в тех же категориях, что и современность. Герои древности мыслят подобно современникам хрониста… — „догадывается“ А. Гуревич. — Анонимный средневековый моралист в поэме „Морали истории“ приписывает древним римлянам „куртуазию“ — специфическое рыцарское достоинство».
Что же нам делать, переходя к «Иудейским войнам» Иосифа Флавия? Остается только перефразировать историка, и предпослать следующей цитате «вывод»: «Известный древний историк Иосиф Флавий приписывает древним римлянам достижения эпохи Возрождения».
А теперь — сама цитата из «Иудейской войны» (II, 16:4):
«А мощь римлян, напротив, на всей обитаемой земле непобедима. Но им всего этого еще мало было, и их желания шли дальше; весь Евфрат на востоке, Дунай на севере, на юге Ливия, которую они прорезали до пустынь, и Гадес на западе — все это их не удовлетворило; они
Мы, конечно, не посмеем заявить, что древние римляне завоевывали Иудею в XVI веке, в перерывах между плаваниями в Америку. Но вот предположить, что некто, творивший под именем Иосифа Флавия, жил позже Колумба, мы можем.
Историки — в частности, А. Гуревич, — призывают «адекватно» оценивать средневековые «нелепости». Мы уже согласны, мы даже готовы сами поучаствовать в оценке не только средневековых, но и древних анахронизмов. Но тут оказывается, что на «птичьем» историческом языке адекватно — значит, понять и простить средневековым дурачкам их заблуждения. Что нам, в таком случае, делать с древними римлянами, знавшими Новый свет? Пустить их по одному ведомству с китайцами, задолго до нашей эры изобретшими бумагу, компас, логарифмы, порох и статистику?
И, наконец, переходя к военной теме, зададим вопрос: а что делать с разноречивыми мнениями самих историков, у которых дисциплинированные, обученные, прекрасно вооруженные древние войска с грамотными полководцами во главе, предшествуют ватагам впервые взявших в руки дреколье селян VII века, объединяющихся в «племенные союзы»?..
У нас, конечно, есть свое мнение. Главный наш вывод: никаких серьезных войн до появления в XIII веке пехоты вестись просто не могло. Все сводилось к межплеменным дракам, или к единоборству отдельных феодалов, или к стычкам их небольших дружин, состоявших из родственников, друзей, родственников друзей, собутыльников и т. д. В лучшем случае у них были кони, малопригодные для военных целей, а только для перевозки легких грузов. И только с Крестовых походов, с толп ополоумевших людей, вооруженных палками и чем попало, двинувшихся в XI–XII веках на поиски Святой земли, где, по слухам, был недавно казнен их Спаситель, началась военная история человечества.
Когда мы читаем, что в битве при Гастингсе (1066 год) многие англосаксы были вооружены каменными топорами и обожженными на кострах палками, то соглашаемся: да, эта битва с норманнами действительно могла произойти в реальном XI веке.
Западная Европа получила зачатки культуры от Византии через арабов, — и это, может быть, единственный пункт, в котором у нас и традиционных историков нет расхождений. Этой причины достаточно, чтобы предположить, что войны вне европейского континента происходили раньше XI века. Но насколько раньше? И правильно ли они, — стараниями хронологов «провалившиеся» в древность, — локализованы географически? Верно ли определена племенная, или, как это теперь говорят, этническая принадлежность враждующих? Каковы были интересы государств в этих войнах?
Вопросов больше, чем ответов. Когда дойдет до разработки действительно новой хронологии, материала хватит на тысячи диссертаций. У нас же пока нет другого инструмента, кроме синусоиды.
А эта наша синусоида, если учесть ее ассирийско-египетскую и старо-вавилонскую разновидности, показывает, что до линии № 3 сведений о войнах нет нигде и ни в каких веках. Эта линия выводит нас на XI век 1-го трака, что означает: события происходили в XI веке или немного раньше.
Итак, линия № 3, XI век. Месопотамия (Двуречье).