Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность
Шрифт:
Родился он в Колумбусе, в штате Миссисипи в 1911 г. При рождении он был назван Томасом, и дома его звали Томми. Имя «Теннесси» драматург взял от студенческой клички, а та дана по штату Теннесси, из которого происходил род Уильямсов. Этот южный штат и соседние, где рос Томас, были консервативными и набожными, и Томас был воспитан суровой и пуританской матерью в строгости. Мальчик развивался вначале в полном соответствии с нормой и лишь очень поздно открыл в себе гомосексуальную склонность. Однако с самого начала диковатый и нервный мальчик не нравился деловому и энергичному отцу — хлюпик, слюнтяй, стихоплет. Отец звал его девичьим именем — Нэнси.
В своих мемуарах (Williams 1975: 18, 25, 29–31, 42) Теннесси пишет, что в отрочестве был страшно застенчив, и любой девичий взгляд бросал его в краску. Тем не менее он страстно влюбился
Словом, всё идет, как надо: девочки ужасно возбуждают юношу, Томми за ними ухаживает, стесняется, волнуется, любит. Но проследим за ним дальше.
Когда Томми было 18 лет и он учился в колледже Колумбийского университета, он жил в общежитии, в комнате на двоих. «Я делил комнату с одним лунатиком. Однажды ночью он вылез из кровати, пересек комнату к моей кровати и улегся рядом со мной. Я помню его как долговязого крестьянского парня, светловолосого и немного попорченного подростковым кризисом, но не лишенного привлекательности. Конечно, когда он влез в мою постель, я закричал с перепуга. Он что-то пробормотал и, шатаясь, прошел через всю комнату назад в свою одинокую постель. <…> Несколько ночей я ожидал, что на него снова нападет приступ лунатизма и поведет его в том же направлении. Однако это случилось только тот единственный раз.
Но однажды вечером прежде, чем он вошел в комнату, я вынул болты из его койки, так что она должна была рухнуть под ним. Полагаю, я был не совсем в себе в тот вечер. Во всяком случае, койка и впрямь рухнула, когда он лег на нее. Однако он быстро и молча восстановил ее, бросая на меня загадочные взгляды».
Более загадочным были не взгляды лунатика, а поведение самого Томми. Совершенно очевидно, что он вынул болты из койки, чтобы повторить путешествие лунатика и заполучить его в свою постель.
Позже Томми Уильямс поселился в другом общежитии, где глаза у парней казались ему большими и светящимися по ночам, как у котов. «У меня был теперь сосед с исключительными глазами, темными волосами и чертовским телосложением — я буду звать его Смити». Когда в общежитии случались праздники, набивалось полно гостей, им отдавалась часть кроватей, и хозяевам приходилось делить свои койки друг с другом на двоих. «Я делил койку в спальне на третьем этаже со Смити, где мы спали — нет, не спали, а лежали — под очень легким одеялом (наплыв бывших выпускников создал большое напряжение на складе постельного белья). Да, этой ночью произошло особенное приключение. Он и я, мы оба спали в нижнем белье. На мне были трусы и майка, и думаю, на нем были только трусы. Когда свет в спальне был выключен, я почувствовал, как его пальцы поглаживают мою руку и плечо, сперва почти неощутимо, а потом — а потом мы спали на боку вплотную друг к другу, он за моей спиной, и вот он стал плотно прижиматься к моим ягодицам, а я начал дрожать, как лист на сильном ветру. Но дальше этого дело не зашло. Потом, несколько недель спустя, когда мы вернулись в свои спальни и я забрался на свою верхнюю койку, этот парень вдруг запрыгнул ко мне. Автоматически, по-девичьи, я сказал ему «Ты чего?» или «Ты что?». Он глуповато улыбнулся и спрыгнул вниз. Думаю, я лежал почти всю ночь без сна, проклиная себя за мое ненамеренное «сбрасывание» этой для тех дней очень смелой попытки. Каким смятенным можно быть и каким непонятливым!
Другой парень начал посещать нашу спальню по ночам — просто для трепа — и однажды ночью Смити улыбнулся этому визитеру и сказал: «А знаешь, что я собираюсь сделать
«Однажды мы с ним пошли на свидание с двумя девчонками, у одной из них был родстер». Родстер — это двухместный открытый автомобильчик. Томми (Теннесси) прогулялся со своей девицей. «Когда мы вернулись к родстеру, подруга Смити пила домашнее пиво, а ширинка Смити была расстегнута, и его разбухший член стоял столбом. Я был несколько испуган. Это было больше похоже на оружие, чем на часть человеческого тела.
Но горящие кошачьи глаза и высокая хорошо сформированная фигура сняли этот испуг, и с течением времени мы всё больше и больше влюблялись друг в друга, всё еще без малейшего намека на физическую сторону сближения, по крайней мере не было ничего, что вело бы к развязке».
Смити выехал из общежития и поселился отдельно, но встречи продолжались. Однажды ночью оба были сильно выпивши и бесились в парке. Томми «упал на траву, а Смити сверху на меня, и это всё. Но он сказал: «Давай проведем эту ночь у меня дома». Мы взяли такси, и несколько раз, как бы в шутку, он пытался целовать меня в губы, и всякий раз я отталкивал его. Сразу по прибытии в его спальню меня стошнило на пол. Он подтер вытошненное пиво полотенцем, а потом снял с меня одежды и уложил меня в кровать. Улегшись в кровать рядом со мною, он крепко обхватил меня руками и ногами, а я трясся так сильно, что кровать грохотала. Он держал меня всю ночь, и я трясся всю ночь». Позже Теннесси вспоминал об этом времени: «Я был таким пуританином, что не позволил бы ему и поцеловать себя. Но стоило ему просто прикоснуться к моей руке, как я тотчас кончал.» (Трамвай желание 1992).
А потом Смити уехал в другой город. Других приключений с налетом гомосексуальности не было, разве что «вещи того рода, которые случаются, когда в кино кто-то пощупает вас, сами знаете» (Rader 1985: 150). В интервью «Плейбою» Т. Уильямс говорил: «До 27 лет я даже не мастурбировал, были только спонтанные оргазмы и эротические сны».
(Уильямс 1993:22)
Все эти годы послеуниверситетской молодости Томас провел по-разному. Отец забрал его из университета и пристроил в свою обувную фирму на склад, чтобы этот оторванный от жизни мечтатель приучился к делу. Томас проработал на этом месте три года и впоследствии говорил, что это были самые ужасные годы в его жизни. В это время у него снова была влюбленность в девушку. Протомившись на этой постылой работе три года, Томас бросил ее, порвал с семьей и стал колесить по южным штатам в поисках счастья. Он сменил множество самых разных профессий, приносивших мизерную зарплату, и бедствовал.
Работал телеграфистом, присматривал за цыплятами на птицеферме, ощипывал откормленных голубей на бойне, служил лифтером, официантом в забегаловке «Кабачок нищих», билетером в кинотеатре и т. п. Вечная нужда, страх увольнения и бездомности. Это наложило на его сознание жизненный фон, насыщенный истерией и жестокостью. И всё это время он писал пьесы для театра, которые иногда пробивались на провинциальную сцену. В числе этих пьес была та, которая впоследствии получила название «Орфей спускается в ад» (и была первой пьесой Теннесси Уильямса, напечатанной в СССР). Это было повествование о бродячем гитаристе и его возлюбленной, которые бросают вызов пуританской среде американской глубинки. Сочетание религиозности героини с истерической сексуальностью преградило тогда этой пьесе путь к успеху в Америке. Первое представление провалилось. Между тем, сам автор еще не был столь радикальным, как его герои.
Уже 26 лет от роду, Теннесси имел полную сексуальную связь с женщиной — в первый и последний раз. Связь с Бэтт продолжалась три с половиной месяца.
Только когда Теннесси было 28–29 лет, в Нью-Орлеане произошло его первое отчетливо гомосексуальное приключение. О нем мы узнаем из книги ближайшего друга и наперсника его последних десятилетий, с которым Теннесси не раз делился воспоминаниями, Дотсона Рейдера (Rader 1985: 151–153).
Теннесси прибыл в Нью-Орлеан под Новый год. Новый год встречал он у своих сугубо гетеросексуальных друзей. Он стоял с друзьями на балконе, а внизу в другой квартире была новогодняя вечеринка голубых. «В полночь, когда взлетел фейерверк и зазвонили колокола церквей, он посмотрел вниз и увидел какого-то парня, десантника, очень красивого, который смотрел на него». Далее передается рассказ самого Томми.