Другая обычная магия
Шрифт:
Тащить Игоря оказалось тяжело. Зато теперь, находясь в теле Тима, Вей смог поделиться своими силами и с человеком. Дышать за двоих было непривычно, но Вей справился. И когда новый взрыв разбросал железные осколки, они были уже достаточно далеко.
Сородичи подождут. Игорь когда-то поделился своим дыханием с ним, теперь он тоже немножечко поделится.
Потом прикатились другие железные коробки. Из них выбежали двуногие в белых накидках и несколько двуногих в шкурах цвета песка и камня. Они встревоженно переговаривались,
Трое двуногих подошли к Игорю: два «белых» и один «песчаный». «Белые» хотели потрогать Игоря, но Вей зарычал — и вокруг его человека поднялся вихрь.
— Дурачок, — сказал один из «белых», — мы твоему хозяину помочь хотим!
Вей не поверил.
— Вы пока другим помогите, я тут разберусь, — отозвался «песчаный».
«Белые» ушли, а этот посмотрел псу в глаза.
— Ты песчаный дух? Как ты попал в собаку? Не могу понять, что ты делаешь. Ты помогаешь?
Вей долго смотрел на «песчаного». Потом медленно кивнул: кажется, так двуногие соглашаются.
«Песчаный» присвистнул.
— Ничего себе! А мне говорили: вы убийцы.
Вей снова кивнул.
Двуногий испугался, но виду не подал. Спросил только:
— Но сейчас ты никого не собираешься убивать?
Вей мотнул головой.
— Хорошо. А у тебя есть имя? Как тебя зовут?
Вей задумался. Сейчас он в теле Тима, и тот ещё где-то там, внутри. Значит, по-людски это будет примерно так…
— Тим-О-Вей, — с трудом произнёс он.
Слова — это тоже воздух, только покорённый. А с воздухом Вей справится. Ведь Игорь пока говорить не может. Да и сможет ли вообще — неясно.
— Тимофей? — улыбнулся двуногий. — Ну и дела!
Он ещё долго расспрашивал Вея, что тот делает. Но Вей не знал, как объяснить. Он просто держал в своём двуногом дыхание. Не только воздух — жизнь.
Под конец «песчаный» сказал:
— Твоего человека мы вернём домой. Но ты понимаешь, что он почти мёртвый? Что если ты уйдёшь, он умрёт?
— Знаю.
— Мне нужно поставить знак. Чтобы те, кто может видеть, как я, не решили, что ты злой. Понимаешь?
Неприятно колющийся знак поставили и Вею, и Игорю.
На прощание «песчаный» сказал:
— Вам надо будет много ходить. Сначала по чуть-чуть, потом дольше и дальше. Не стойте часто на солнечном свету: другие видящие заметят, что ты не собака. И никуда не встревайте: один сильный удар, что человека, что какой-нибудь твари — и ваша связь разорвётся. Ну, бывайте!
Вей позволил двуногим перенести своего человека в большой дом из ткани, где было много раненых, между которыми деловито сновали те, которые в белом. Человека положили в угол у входа, чтобы пёс никому не мешал. Вей улёгся, поджав лапы, и стал ждать.
Когда Игорь пришёл в себя, он попробовал пошевелиться и не сумел. Вей осторожно подпитал его силой — и человек смог подвигать пальцами.
Игорь открыл глаза — и Вей ощутил волну страха.
«Не вижу… темно… почему темно? Не вижу… я ослеп? Господи, нет… не вижу!»
Вей сосредоточился и посмотрел глазами своего человека.
Удивление. Страх. Тоска.
Как много чувствуют двуногие!
«Это ты, пёсик?»
Вей поставил передние лапы на край кровати и заглянул в лицо человека. Тот слабо улыбнулся.
«Тим? А Валера тут? Где Юрка? Костян? Артурыч? Где наши?»
Вей вздохнул и подумал: «Все твои люди погибли».
Удивление. Недоверие. Отчаяние. Горе.
Игорь не хотел говорить. Лежал, закрыв глаза, и ни о чём не думал.
Лишь раз отчётливо подумал:
«Уходи! Иди в пустыню, к своим!»
«Ты — мой!» — подумал Вей в ответ, недовольно выкусывая вцепившуюся в хвост колючку. Тело Тима нужно было кормить, выводить на прогулку, беречь от яркого солнца. Неудобно!
Игорь судорожно вздохнул, и из глаз у него пошла вода. Удивлённый Вей снова встал передними лапами на кровать, обнюхал лицо человека, лизнул солёную воду.
«Что это?»
«Я плачу». Стыд. Облегчение. Тоска.
«Плакать плохо?»
«Нет».
Как у людей всё сложно!
Потом они учились вставать и сидеть. Зрение и слух так и не вернулись к человеку — Вею приходилось приноравливаться видеть за двоих, слышать за двоих, медленно ходить, помня, что рядом почти беспомощный человек.
Через несколько дней Игорь пробовал снова прогнать Вея, но тот молча уставился на человека и смотрел на него, пока тому не стало стыдно.
Сложнее всего для Вея оказалось постоянно чувствовать вместе с человеком. Тоска по дому. Горе от потери сослуживцев. Вина за то, что выжил. Страх остаться калекой. Надежда. Радость от первой прогулки и ощущения тёплого солнечного света на коже. Отчаяние. Боль. Благодарность ему, Вею.
Чувства человека мешались с желаниями пса. Тело Тима хотело мяса и колбасы, спать в жару, гоняться за ящерицами на рассвете, лаять, играть, рычать на одних двуногих и радоваться другим. Вей учился быть сильнее порывов тела. Он ведь теперь отвечает и за себя, и за человека.
Наконец, двуногие решили, что Игорь переживёт полёт домой.
Железная крылатая штуковина унесла их далеко-далеко от родных мест Вея. Там, где родился Игорь, всюду стояли каменные громадины с сотнями людей, громыхали железные коробки и совсем не было песчаных просторов. С неба часто лилась вода, а потом и вовсе стали сыпаться белые крупинки — всё на месяцы стало белым и холодным.
И всё-таки здесь тоже был ветер, которым мог дышать и песчаный дух, и его человек.
«Впустите нас!»