Другая сторона
Шрифт:
Париж. Просто невероятно! Я все-таки летела туда два дня спустя. Впервые в жизни находилась в самолете и сразу – в бизнес-классе. Как в сказке: улыбающиеся борт-проводницы, спешащие выполнить просьбу, которая еще не успела прийти в голову, снежные клубы облаков за стеклом иллюминатора и … фантастический мужчина рядом. Я старалась не смотреть на него, но взгляд постоянно срывался в сторону строгого силуэта, а вдыхать свежий, слегка горьковатый запах его парфюма готова была, не отрываясь. Этот аромат
Мужчина оказался слишком близко в один короткий миг: навис над моим креслом, погружая в глубину своего взгляда. Я и не знала, что глаза могут быть такими: бездонными, притягательными, пьянящими и … отталкивающими.
– Это плохая идея, Александра. Очень плохая.
Я попыталась сглотнуть вставший поперек горла комок страха.
– Не-е по-о-нимаю…
– У нас ничего не получится. Никогда. Ты слишком юна и хороша для такого, как я.
В тот миг мне пришлось пожалеть, что на высоте десять тысяч метров провалиться под землю не представлялось возможным, да и просто спрятаться, избежать его общества было нереально. Оставалось лишь тонуть в смятении, накатившем вместе с гнетущей тоской.
Он не позволил даже отвернуться.
– Жаль, что приходится говорить об этом, но я не хочу, чтобы ты испытывала боль. А это случится, если сейчас меня не послушаешься. Поэтому выкинь из головы мысли и мечты о сказочной любви между нами. Этого не будет.
Филипп все понимал с самого начала. Еще бы! С его-то опытом не заметить моих восторженных глаз было нельзя. Только бы не разреветься в его присутствии. Я ведь действительно мечтала, сотню раз за этот месяц представляя себе сюжеты из прочитанных книг, где красивый принц влюбляется … в меня. Думала о доме, о счастье… рядом с ним. А он знал…
В голосе больше не звучало командных ноток, но приказать увереннее мужчина бы не смог.
– У тебя все будет хорошо. Только без меня.
Я заставила себя кивнуть и все-таки отвернулась к иллюминатору, но пушистое покрывало облаков, простирающееся под нами, больше не впечатляло. Оно казалось холодным и бесчувственным, как его слова, как тиски, стянувшие в тот момент мою грудь.
– Саша…
– Я все поняла, Филипп Аланович. А сейчас мне бы хотелось подготовиться к переговорам. Вы не будете против, если я повторю грамматику?
Он кивнул, улыбнувшись, а мое глупое сердце в очередной раз пропустило удар, улавливая в движении его губ что-то большее, чем просто согласие.
Моя
Я едва дождалась конца вечера, желая поскорее оказаться в номере наедине со своими мыслями и слезами. Но, как оказалось, меня ждал еще один сюрприз.
Несмотря на перелет и длительную встречу спать не хотелось, и я сидела на широком подоконнике, рассматривая завораживающие огни ночного города, когда телефон неожиданно ожил.
– Александра, Вы забыли свои перчатки во время ужина. Зайдите за ними ко мне.
Лишь несколько месяцев спустя он признался, зачем на самом деле понадобилось вызывать в свой номер под таким дурацким предлогом почти в одиннадцать часов вечера. Но тогда, расстроенной, потерянной, мне и в голову не пришло отказаться. Отругала саму себя за рассеянность и побрела к Филиппу, чтобы мгновенье спустя ослепнуть, онеметь, в очередной раз за этот день возжелав исчезнуть с лица земли.
На нем был лишь небрежно наброшенный халат, открывающий большую часть груди, еще влажной после душа. Я застыла, уставившись на тонкие струйки, стекающие по бронзовой коже вниз, к скрывающей бедра ткани. Он и босиком казался намного выше меня и сейчас как никогда напоминал античного бога, рядом с которым даже просто дышать стало страшно.
Смотрела, не в силах оторвать от него глаз и думала, что больнее быть просто не может, но из глубины номера, из-под завесы балдахина над кроватью вдруг донесся капризный, мелодичный голосок, колко ударивший в виски:
– Mon cher… Est-ce que tu viens? (Дорогой… Ты идешь?)
Кирман ответил, не оборачиваясь:
– Une minute, mon chou (Однуминуту, сладенькая).
Протянул мне перчатки, о которых я и думать забыла.
– В следующий раз будьте внимательней, Александра. И постарайтесь уснуть побыстрее, – он усмехнулся: – Я понимаю: Париж, множество впечатлений, но красные глаза от бессонной ночи завтра будут абсолютно не приемлемы. Доброй ночи.
Я не заметила, как впилась ногтями в собственные ладони. Это поездка на самом деле станет незабываемой. Повторила, как несколько часов назад в самолете, отступая в полумрак коридора:
– Я все поняла… – и зачем-то бросила взгляд за его спину: – И Вам … доброй ночи.
Конец ознакомительного фрагмента.