Другая страна. Часть 1
Шрифт:
Он усмехнулся, — Я вот на днях слышал, что был такой Моисей Элиаким Берия — цадик из Козеницы, сына и ученик цадика Израиля Козеницкого. Нам то все равно, а вот что там Политбюро подумает!
Так что, возвращаясь к нашим делам, некуда тебе деваться, пойдешь куда сказано. Вообще то положено учиться год, но пойдешь по ускоренной программе, для не имеющих соответствующего образования, но с практикой. Принимают туда офицеров не ниже майора. Так что вместо первой степени ордена «За Отличие» получишь внеочередное звание, как только закончишь. Ты у нас и так, самый награжденный в МАГАВе. Цени, между прочим, будешь самым молодым с таким званием, я специально интересовался. Как насчет второй и третей роты?
— Да
— Вот и хорошо. Так что вернешься на свое место, уже комбатом. Батальон будет подчиняться непосредственно штабу пограничных войск и из подчинения бригады вас выведут. Сдашь дела, кстати кому?
— Орлову.
— А почему не Кацу?
— Если будет батальон, ему самое место начштаба. Лучшего человека на планирование и обеспечение не найти. Все таки бывший бухгалтер, все проверит и перепроверит. А вот бегать по ночам с пулеметом уже возраст не тот, под сорок.
— Ладно, тебе решать.
— Кинологов, мне найдите, сколько можно просить?
— Вот пока учиться будешь, надеюсь, собачий питомник все-таки сделают.
И в спину, — А жениться-то собираешься?
— А что и на это приказ будет?
— На такие вещи приказы не отдают, но сильно обижаются, когда приглашения не получают. Ну что смотришь, дурак будешь, если девушку упустишь.
Газета А-Арец
После вывода последних подразделений французских войск из Сирии активировалось проникновение мусульманских добровольцев через территорию страны в Иорданию. Отмечены случаи появления и людей из организации мусульманских братьев из Египта.
Мы расписались в мэрии, в присутствии самых ближайших друзей, в первый же день после Аниной демобилизации. Два десятка людей в форме, в разных званиях от рядового до полковника радостно орали. Ее родители, единственные гражданские, стояли со скорбным выражением лиц. Обняв свежеиспеченную жену под радостные крики, я на ухо ей сообщил «Вот ты посвящаешься мне по законам Моисея и Израиля», хотя по государственным законам это вовсе не требовалось, а по религиозным меня никто бы не обвенчал, и разбил стакан. Глядя на меня, она неожиданно сообщила:
— Вот теперь, я на законных основаниях, смогу тебе отмстить за все издевательства, что я от тебя натерпелась.
— Какие издевательства? — закричал я испуганно. — Ничего сверх того, что от других требовал!
— Вот именно, — с чисто женской логикой, сообщила она. — Сделал из меня инструктора по снайпингу, вместо того чтобы пустить со всеми в патруль, а потом подвел под увольнение. Я между прочим, командиром отделения была и до взводного доросла по всем показателям. Теперь будешь расплачиваться. Бегать от хорошо обученного снайпера бессмысленно, умрешь усталым. Так что теперь я буду над тобой всячески измываться.
— Я уже капитулировал! Пленных расстреливать нельзя.
— На мужей это не распространяется. Сам подставился. Для начала подойди к моим родителям и скажи им что-нибудь приятное, а то стоят как на похоронах.
— Что именно, — с готовностью спросил я.
— Не знаю, это твои проблемы!
Я вздохнул и пошел.
На курсах нас было человек двадцать. Все молодые, не старше 25 лет, прошедшие войну. Каждый имел за плечами два-три года боев и вырос с сержанта и лейтенанта. Так что мы имели много общего и легко нашли общий язык. Я, действительно, был единственный из Легиона. Остальные, в составе израильской армии, были в Африке, Италии, Франции. Один побывал в Ливане и Сирии. Как и у меня в роте, большинство приехало после образования государства, только
Зато один из преподавателей постоянно меня цеплял. Наверное, ему не понравилось, что на лекции, на примере советского прорыва фронта, я ему сообщил, что если мы будем действовать по советским стандартам, тылы будут находиться глубоко в море. У нас просто нет такой глубины территории. Израиль должен взять на вооружение, скорее, немецкий блицкриг, с быстрым разгромом армии противника. Да и с другими преподавателями, воспитанными в английских училищах, мы не находили общего языка. Вместе со специальными курсами, нам давали историю военного искусства, боевую тактику и взаимодействие родов войск, лидерство — с упором на психологическое управление, управление и организацию воинских подразделений, частей и соединений.
— Томский, судя по-вашему выражению лица, вы опять с чем то не согласны?
— Да, — отвечаю, — с предложенной теорией воспитания.
— И что именно тебя не устраивает?
— Отношение к подчиненным. Как можно поднять солдат в атаку? Да, они получили приказ. Но они хотят жить, а вокруг рвутся снаряды, свистят пули, впереди его ждут мины. В любой момент каждый может погибнуть или остаться калекой на всю жизнь. Мы, командиры, должны убедить его, что если он научиться правильно вести себя на поле боя, то сможет уничтожить врага, а сам остаться живым. Но одной учебы не достаточно. Он должен верить командирам и полагаться на них. Если офицер лежит сзади него и кричит «Вперед! В атаку!» — солдаты может быть и поднимутся, но вряд ли будут доверять. Если ты сам не встаешь, почему он должен бежать под пулями? Если ты настоящий офицер, то должен встать первым — и только тогда твои солдаты поверят тебе. Никогда нельзя забывать, что солдаты — это не масса. Это люди и они все прекрасно видят — как ты себя ведешь и что из себя представляешь.
— Может, и генерал, должен бегать в строю с автоматом? — спрашивает он с ехидцей.
— Нет, — отвечаю, уже остыв. — Самая низкая должность для генерала, связанная с прямым управлением войсками, это командир дивизии. У нас, таких, не больше десятка наберется. Поэтому «боевой и отважный генерал» — это неправильное определение. Генерал должен уметь думать и учиться, причем желательно на чужом опыте. Свой, слишком большой кровью обходится. А что касается офицерского корпуса, вообще, то мы создаем новую армию, и очень хорошо, что у нас нет жесткого разделения между солдатами и офицерами, как в Великобритании. Одинаковая форма, общее питание — это прекрасно, но мало.
Всегда офицер должен показать, что он не хуже, а лучше любого солдата, он должен доказать это на деле, вставая первым под пули. А если он не способен на это — ему не место в армии. И любой солдат, доказавший свои лидерские способности, свое умение в бою и умение вести себя должен продвигаться и направляться на офицерские курсы. Нельзя, добившись определенного уровня на нем и остановиться. Нельзя, создавать отдельный офицерский класс, как немцы. Армия должна развиваться и для этого необходимо постоянно продвигать молодых.