Другая женщина
Шрифт:
Жанин, как всегда, согласилась, понимающе улыбнулась, но взгляд ее блестящих карих глаз говорил, что ее не провести, и Гарриет снова почувствовала себя маленькой девочкой, плачущей за закрытой дверью, и услышала мягкий голос Жанин, спорившей на лестнице с ее отцом…
– …Джеми, не сердись на нее, не надо. Ты не прав.
– Жанин, извини, но это не твое дело. Гарриет моя дочь, и я должен ее воспитывать. Пора ей понять, что нельзя так себя вести.
– Как так? Джеми, Гарриет всего девять лет.
– Неужели, Жанин?
– в голосе отца слышалась насмешка.
– Я считал, что французы более суровы в воспитании своих детей, а ты говоришь, как обыкновенная американская слюнтяйка. Ради Бога, Жанин, это был всего лишь щенок. Подумаешь, тяжелая утрата!
– Всего лишь щенок! Джеми, как ты можешь так говорить! Это на тебя не похоже. Для нее это, конечно же, тяжелая утрата. И уж коль скоро мы заговорили о воспитании французских детей, то послушай, что я тебе скажу. Возможно, мы к ним не очень требовательны, ждем от них слишком многого, но мы всегда стараемся понять их. А сейчас Гарриет нужно, чтобы ее поняли.
– Вполне возможно, но боюсь, что я ее совсем не понимаю. Особенно сейчас. Она трудный ребенок. С ней нелегко, в то время как…
– В то время как с другой малышкой легко и просто. Да, да, я все понимаю, но…
Наступило молчание.
– Так что?
– спросил Джеймс.
– Я понимаю, что это не мое дело, но считаю, что вам не следовало отправлять ее в эту школу. Вот уж чего мы, французы, никогда бы не сделали. Она еще слишком мала и беззащитна, Джеми. Она должна остаться дома.
– Жанин, прости, но это не твое дело. Мэгги считает, что с ней трудно справляться и дома, и в школе, а это место как раз для таких неуправляемых детей, как она.
– Хорошо, надеюсь, вы понимаете, что делаете. А сейчас я хочу подняться к себе. Я немного устала. Спокойной ночи, Джеми.
– Спокойной ночи, Жанин. Мне жаль, что я затеял этот разговор.
– Не валяй дурака. Я почти что член вашей семьи, и мне нравится, когда со мной считаются. Мне бы только хотелось быть полезной.
– Боюсь, что здесь ты ничем не поможешь, - твердо ответил Джеймс.
– О Господи, телефон. Надеюсь, что это не из больницы. Господи, только не сегодня.
– Я помолюсь Ему о тебе. Спокойной ночи, дорогой.
В коридоре раздались шаги, и Гарриет с головой закуталась в одеяло. В дверь тихонько постучали, и она открылась.
– Гарриет, как ты, мой ангел?
Голос Жанин, который она любила больше всего на свете, такой нежный, заботливый, так сильно отличающийся от сурового голоса матери. Она нарочно затаилась, притворяясь спящей.
– Дорогая, я знаю, что ты не спишь. Хочешь поговорить со мной?
– Нет, - резко ответила Гарриет.
–
Жанин поцеловала Гарриет, и та с жадностью втянула в себя запах дорогих духов. Выпростав из-под одеяла руки, Гарриет обвила Жанин за шею.
– Ты самая моя любимая взрослая, - сказала она.
– Самая любимая из всех взрослых.
– Дорогая, какой чудесный комплимент. Но…
– Это правда. Папа на меня все время сердится, а мама просто меня ненавидит.
– Гарриет, ты не должна так говорить. Конечно же, мама любит тебя.
– Буду говорить, потому что знаю.
Она вынула из ящика бумажную салфетку и высморкалась.
– Если бы ты жила с нами, то тоже возненавидела бы меня. Мне больше не придется жить с ними. Они нарочно отсылают меня в эту школу. Им хочется поскорее от меня отделаться.
Она горько разрыдалась. Жанин взяла девочку на руки. Она такая маленькая и хрупкая, думала Гарриет, но с ней гораздо уютнее, чем с мамой. Она положила голову на грудь Жанин и прошептала:
– Как бы мне хотелось, чтобы ты была моей мамочкой.
– Мне бы тоже хотелось, но, боюсь, что из этого ничего не выйдет. Я и так у вас есть, у тебя и у твоей сестры.
– Лучше бы ты была моей крестной, а не ее.
– Хочешь, открою тебе один маленький секрет?
– спросила Жанин, целуя девочку.
– Мне бы тоже больше хотелось быть твоей крестной. Конечно, я очень люблю Крессиду, но ты больше похожа на меня. Не такая совершенная, не такая правильная, как твоя сестра.
– И вовсе она не совершенная, - ответила Гарриет, снова готовая расплакаться.
– Конечно, нет, - поспешила заверить ее Жанин.
– Никто из нас несовершенен. Но она все-таки близка к этому.
– Нет, вовсе нет. Я ненавижу ее. Я всегда ее ненавидела.
– Но почему?
– Потому что она слишком хорошенькая и к тому же ханжа. Она старается быть со всеми ласковой, и ее всегда ставят мне в пример, а на самом деле она - злюка.
– Гарриет, мне кажется, ты преувеличиваешь.
– И вовсе не преувеличиваю! Однажды она взяла мою куклу, ну ты знаешь, ту, которая плачет, и выбросила ее в окно, кукла упала на соседнюю крышу и несколько дней лежала там под дождем. А как-то раз она взяла новую ручку, которую мне подарил крестный Мерлин, и потеряла ее. Она сказала моей лучшей школьной подруге, что я совсем не люблю ее и говорю про нее ужасные вещи. О, я вижу, ты мне тоже не веришь, как и все взрослые.
– Верю, - заверила ее Жанин, - конечно же, верю. Но все сестры ссорятся, Гарриет. Я тоже ссорилась с моей сестрой. И ты тоже хороша, - добавила она с лукавой улыбкой.
– Право же, не стоило проливать на нее суп за обедом.