Другая жизнь
Шрифт:
Витрина, в которую она смотрелась, оказалась магазином одежды, и она, пугаясь каждого своего движения, вошла внутрь. Сразу при входе стояли стойки с платьями, а на торцах стоек висели большие зеркала. Из зеркал на нее смотрела испуганная белобрысая девочка лет тринадцати, с серыми глазами и коротенькой стрижкой на прямых волосах.
– Девочка, ты кого-то ищещь? – окликнули ее из недр торгового зала.
Она еще раз мельком взглянула на свое отражение и быстро вышла на улицу. Если бы она была мудрее и взрослее, то наверно бы ответила, что ищет себя. Но она не знала, что ответить. Ее цель. Она же куда-то бежала. После этого серого дома она должна была… Нет.
Она медленно побрела по улице. Яркое солнце слепило глаза и делало ее безнадежность обнадеживающей. По крайней мере ей так казалось. Поэтому она попыталась войти в калитку между домами, но та была заперта. Тогда она пошла дальше высматривая, куда сворачивали прохожие, как открывали двери, как попадали внутрь. Вывод был неутешительным – у всех свои ключи. У нее же нет ключа, да и ничего, чтобы подсказало ей, кто она такая и куда ей держать путь.
Она решила идти за мамой с малышом. Женщина открыла калитку во двор многоэтажного многоподъезного дома, а она прошмыгнула с ними, стараясь не привлечь к себе внимания. Если она здесь без ключей и всяческих вещей, то наверняка живет где-то рядом, просто забыла, подумалось ей.
Мама с малышом остались гулять во дворе, а ей совершенно не хотелось быть там. Она подошла к воротам, и дежурный в будке без всяких вопросов открыл их.
«Так, – подумала она, – значит, выйти можно легко, а зайти только с ключом.»
И она побрела дальше, ища другую калитку, в которую можно рискнуть зайти. Но, везде нужен был ключ или код. В подъезд, который она приметила, чтобы немного там посидеть и погреться, войти она не смогла, в другой тоже. Все двери были на замках. Те, кто подходил к ним, приложив что-то, совсем не похожее на ключ, быстро проскальзывали внутрь. Брелки с такими странными ключами были даже у маленьких детей, гуляющих самостоятельно.
«Ну как же я забыла это!» – подумала она в отчаянье, хотя, и не знала, где забыла, когда забыла и какую дверь им открывать.
Она брела по улице, покуда не увидела мрачное серое здание, куда входило много народу и двери этого здания не были закрыты. Она прошла внутрь с одним из прохожих, который тащил папки с бумагами и был чем-то страшно раздосадован. Внутри толпилось так много людей, что сначала это ее перепугало. Длинный коридор, заполненный мужчинами и женщинами с тоскливым выражением ожидания на лицах, тянулся бесконечно. И комнаты, комнаты… И духота. Все стояли, потому что сесть было негде. Разве только несколько стульев, прислоненных к стене, создавали видимость комфорта. Коридор со множеством дверей заканчивался тоже дверью, к которой стояло еще больше народу. Она повернулась и пошла назад. Хрупкая, она с трудом протискивалась между их костюмами, папками, сумками, а люди практически не шевелились и не делали ни единого движения, чтобы облегчить ей путь. На улице она начала замерзать, а здесь было так душно, что кружилась голова и хотелось сесть. Она прислонилась к стене.
– Девочка, а ты зачем тут? Ты с мамой? – поинтересовался старушечий голос.
Ох, и везенье у нее сегодня на бабулек. Она подняла голову и вежливо кивнула, отойдя от стены и уходя из этого, заполоненного безликими людьми, коридора в холл с окошками, за которыми сидели служащие. К окошкам тоже стояло много народу. У каждого в руках была стопка бумаг и усталый вид.
– Сколько стоим? – послышался еще бодрый голос вновь подошедшего.
– Да уж часа полтора как и еще столько же, похоже, стоять. – был унылый ответ.
Она удивилась странной манере речи и тому, что никто в очереди
Она прислонилась к стене. Здесь ею никто не интересовался. Господи, как на устала! Какой длинный день! И она маленькими шажочками, продвигаясь вдоль стены, чтобы оставаться никем не замеченной, дошла до угла и присела на корточки. А потом совершенно неожиданно для себя уснула.
Проснулась от тишины. Над ней склонились лица, которых она раньше никогда не видела.
– Девочка, где твои родители? Ты откуда? – Она слышала эти вопросы уже несколько минут. Сначала ее трясли за плечо и повторяли: «Девочка, девочка…».
И эта тряска пришла в сон, разбудила и, вернув в действительность, не прояснила ничего больше, чем она знала о себе до этого.
– Где твоя мама? – вопрошали хором голоса.
Где ее мама? Конечно же она не знает, как не знает, где она живет, сколько ей лет, как ее зовут, и куда она бежала ранним утром.
Она окончательно проснулась, но все еще молчала, разглядывая склоненные над ней лица.
Холл был пуст. За номерными окошками никого не было.
– Девочка, вставай! Вставай, девочка! – настойчиво потребовал женский голос. И ее поставили на ноги.
В этот момент она почувствовала такую слабость, что снова закрыла глаза и провалилась в сон. Она не могла слышать суеты взрослых разговоров. Обсуждения, куда им звонить в милицию или «Скорую Помощь». Она не знала, к какому решению они пришли. Сквозь сон и невозможность разлепить веки врывались их отдельные слова, смысла которых она не стремилась понять, их прикосновения, которые были ей безразличны, и взгляды, которые она не могла видеть, а только чувствовала.
xxxxx
Ослепительный свет вырвал ее из сна. Она открыла глаза – высокий потолок, крашенная дверь, большое окно и узкая кровать, одиноко стоящая в крохотной комнатке, огороженной стенами матового стекла.
«Больница?» – подумала она и осторожно пошевелилась. Ничего нигде не болело, на душе было спокойно, а голова была чистой и ясной.
«Или все-таки я заболела и мне просто приснилось, что я бежала и не могла вспомнить куда? А на самом деле я была больна? Бредила?» – размышляла она, глядя в потолок.
Она встала с кровати и подошла к окну. Большие дома, солнце, город. Она смотрела из окна, находящегося на самом высоком этаже здания, так ей казалось, потому что могла видеть крыши домов, уходящие рядами вдаль, и машины, казавшиеся игрушечными. Она прижалась лбом к стеклу и, почти оторвав ноги от пола, повисла на руках, пытаясь разглядеть улицу под окнами.
«Незнакомое место. Где я? – и внезапно похолодела от этого вопроса, потому что вслед за ним пришел другой – Кто я?»
Она опять не знала ответа. Зато она смогла узнать место. Это был все тот же перекресток, на котором она вчера поняла, что не знает куда и зачем бежит. В момент, когда отчаяние готово было выплеснуться на глаза, дверь открылась, и мужской мягкий голос окликнул: «Лена! Леночка!». Что-то было знакомое и в звуках этих слов, которые по-видимому относились к ней, и в этом голосе, что она резко обернулась, почти упав на пол, спрыгнула с подоконника, и, пока неуверенно, поспешила навстречу.