Другая жизнь

Шрайвер Лайонел

– Медицинская страховка – это медицинская страховка, – раздалось у них за спиной. – Вам все оплачивают, а вы еще жалуетесь? – Разумеется, это был «мистер Погачник», который считал хорошую слышимость в офисе огромным плюсом. – Контракт со страховой компанией стоил мне целое состояние, Накер.

– Да, я понимаю, как это важно. В свое время я…

– Сейчас не ваше время. Разве мы еще это не выяснили? Это не ваше время. Повторяйте за мной.

– Сейчас не мое время.

– И не следует мнить о себе слишком много. Когда ты управлял фирмой, она была крошечной по сравнению с тем, чем владею я. То, что было для тебя огромным проектом, я могу сделать одной левой. А страховые взносы удвоились.

– Да,

стоит столько, сколько стоит, верно? – сказал Шеп, и Джексон с радостью отметил, что в глазах вспыхнул огонек.

– Стоит, черт возьми, слишком много, – ответил Погачник, не представлявший, сколько шуток вызывает его привычка повторять слова, поэтому не понимавший истинного смысла. – Я недавно продлевал договор, и цена стала выше благодаря твоей жене, Накер. Надеюсь, ты ее очень любишь, потому что она обходится мне недешево.

– Я без ума от своей жены, спасибо.

– В любом случае все новенькие на контракте. Можешь считать себя счастливчиком.

– Я считаю себя счастливчиком, – отозвался Шеп. – Но что же будет, если кто-то из новых ребят заболеет? Или дети заболеют? Что им делать?

– Или плати, или отвали. Это не мои проблемы. Если им нужны страховки, пусть сами себе их покупают.

– Но индивидуальные пакеты… – сказал Шеп. – Вы не так много им платите…

– Плачу столько, сколько плачу. Очень даже неплохо, если учесть, что, не найди они эту работу, ходили бы за свиньями или собирали грейпфруты.

– Но ведь может возникнуть что-то серьезное – когда стоит вопрос: жизнь или смерть, – осторожно заметил Шеп с жалостью в голосе. – Никакой поддержки – это очень сурово.

– Я такой, какой есть, ясно? Я не мороженым торгую. Я бизнесмен. Если я не получу прибыль, вы все окажетесь на улице. Кстати, а продукты мне рабочим не надо покупать? Или подыскивать квартиру? Ведь еда и крыша над головой – тоже вопрос жизни и смерти, верно?

– Вполне, – заключил Шеп.

– А потом ты скажешь, что я должен обеспечить им «плазму» и кабельное телевидение, что, кстати, будет куда дешевле, чем эта чертова страховка, даже если я еще добавлю обеденный сервиз и купоны на бесплатное питание в «Пицце Хат».

– Да, я хотел спросить, – вмешался Джексон, – могу я вместо сосисок попросить положить пепперони?

– Я нанимаю людей, – гудел Погачник, не обращая внимания на шутки члена партии менеджеров и простых рабочих. – Я их не усыновил. И самое последнее, что я хотел бы сделать, – это усыновить еще и их чертовых родственников. Вы оба – оба! – меня достали. Но я повторяю, это дерьмовая коммунистическая привычка нянчиться с рабочими до могилы здесь не пройдет. И не ждите, что, если я нанимаю парня, чтобы он прочищал стоки, я буду оплачивать ему операцию по удалению вросшего ногтя. Или инсулин, потому что он заработал диабет из-за того, что жрал ложками заварной крем. Буду платить, чтобы ему прооперировали грыжу, и за лечение синдрома дефицита внимания у его ребенка, потому что сейчас никто не хочет возиться с толстым, как свинья, чадом. Потом недоношенному слепому малышу с заячьей губой, одной ногой и мозгами баклажана потребуется интенсивная терапия, хотя его проще спустить в унитаз. Это еще не считая миллионов, а может, миллиардов, которые его жена потратит на лечение рака, пока не сыграет в ящик, поскольку никто в этой стране не имеет права умереть, пока не разрушит всю экономику страны и не унесет ее с собой в могилу.

Погачник сделал паузу, чтобы проверить, заглотил ли Шеп наживку и обиделся ли, наконец, «Пока, придурок!», но сотрудник, им же самим пониженный в должности, оставался образцом сдержанности.

– Что будет с «Хэнди Рэнди», если я оформлю страховку на всю эту толпу? – орал Погачник. – Мы пойдем ко дну. Именно по этой причине американские

компании перебираются в другие страны. Из-за медицинской страховки. Черт, я лучше сам перееду в Китай, если только мои мексиканцы смогут найти общий язык с их пекинскими высочествами. Хотите работать – приходите. Все. Работа есть работа. Что же касается рака, подыхайте за свои деньги. Если вам, идиотам, не нравится «Уэлнесс груп», вы знаете, где у нас выход. За половину вашей зарплаты я найду себе парочку гватемальцев, которые будут счастливы этим деньгам и не станут мне тут нос воротить и случайно путать название компании, которая с пониманием относится к бессовестным засранцам, у которых, видите ли, проблемы в отношениях, потому что один из них все еще витает в облаках и мнит себя боссом.

– Хорошо, хоть пятнадцать минут от перерыва осталось, – бормотал Джексон, когда они, отвязавшись от Погачника, неслись в сторону Седьмой авеню. – Жаль, в «Бруклин Бред» не успеем, ладно, хоть погуляем. Вот скотина.

– Он таков, каков есть, так ведь? – сказал Шеп, и они направились в сторону парка.

– Тяжело это признавать, – сказал Джексон на Девятой улице, – но в словах Погачника есть зерно истины. Не знаю, что там эти новые ребята будут делать, если их случайно собьет грузовик, но одно верно: у них у всех действительно огромные семьи. Как такая небольшая фирма, как «Рэнди Хэнди», сможет оплачивать их лечение? И я не уверен, что должна это делать.

– Кто-то должен за это платить.

Они так стремительно сбежали от Погачника, что Шеп забыл снять жилет, который сейчас засовывал в рюкзак. Согревающие лучи солнца показались наслаждением после морозной стужи офиса. Правда, всего на пару минут. Шеп закатал рукава рубашки: несмотря на то что он несколько месяцев не посещал тренажерный зал, руки оставались мускулистыми и подтянутыми. Что же касается набранного им с января веса, тут Джексон испытывал смешанное чувство удовлетворения и беспокойства.

– Исторически сложилось, что работодатели стали такими, – со знанием дела заявил Джексон; черт с ним, он сможет до конца перерыва выдавать все информацию, которую знает по этому вопросу. Если правильно его настроить, Шеп никогда не догадается, что он пытается увести его подальше от скользкой темы. – Года до 1920-го вообще не было такого понятия, как медицинская страховка. Человек получал счет от врача и оплачивал его. Даже индивидуальная страховка встречалась редко и действовала лишь в крайних случаях, например в случае аварии. Помощь работодателям стала активно развиваться во время Первой мировой войны, когда трудиться было некому. В распоряжении компаний была кучка людей, не ушедших в армию. Но они не могли привлечь их высокими зарплатами из-за правительственного регулирования выплат. Поэтому заманивали работников медицинской страховкой. Такая маленькая уловка. И стоило недорого, поскольку большинство людей в те годы умирали молодыми. Много денег тратить не приходилось, ибо в те годы люди не делали химиотерапию, пересадку сердца или МРТ. Погачник хотел пошутить, но дело в том, что было время, когда страховка стоила не дороже купонов на пиццу.

– Да, а теперь приходится класть грибы, анчоусы и дополнительную порцию сыра.

– Дело не в пицце, а в этих чертовых страховых компаниях, приятель! Они бессовестные твари! Паразиты, наживающиеся на горе других!

– Они не паразиты, Джек, обычные компании. Черт, ты говоришь, как мой отец.

– Они разве что-то производят? Что-то чинят? Разве они что-то вообще для кого-то делают, кроме своих сотрудников и партнеров? Даже «Макдоналдс» делает гамбургеры. Что делают эти суки в «Уэлнесс груп», кроме как перекладывают бумажки? Единственное их действие – перераспределение средств. В основном с пользой для себя. Они – настоящие сатрапы.