Другие грабли
Шрифт:
Система, бороться с которой решительно невозможно? Это уже не сурикат против бронепоезда, это — муравей против астероида. А зачем тогда отдел Х, если все и так предрешено и будет идти, как идет?
И почему это показывают именно мне? Я вроде бы ничего менять не собирался, ни внутренней потребности у меня не было, ни соответствующих познаний для уверенности, что вмешательство мое не пойдет во вред.
— Вот за что я люблю пиво, так это за то, что оно, в отличие от крепкого, сука, алкоголя, позволяет точнее дозировать количество попадающей в твой организм благодати, —
— Нормально, — сказал я.
Ты убиваешь Чикатило, и на его место приходит другой маньяк? Ты «ломаешь ногу» Чубайсу, и в систему приходит другой молодой эффективный менеджер, который сделает все то же самое, если не хуже? Значит, ломать ноги — недостаточно? В самой системе что-то не так?
И если ты хочешь что-то изменить, ну, чисто теоретически, то действовать надо изнутри? Но как, если учесть, что мы уже внутри этого гомеостаза? Куда нутрее-то?
— И ты, наверное, хочешь знать, к чему это все, сука, идет?
— Было бы неплохо. Хотя бы в части, меня касающейся.
— Мы хотим предложить тебе сотрудничество, — сказал Сашка.
— Вербуете, значит? — само предложение, конечно же, не стало для меня сюрпризом. Но о мотивах все еще оставалось только догадываться.
— Терминология не важна, — сказал Сашка. — Важно то, что наш отдел озабочен вопросами безопасности не только нашей страны, но и всего мира, если ты понимаешь, о чем я.
— Я все еще не понимаю, что угрожает всему миру, — сказал я. — То есть, я, может быть, и понимаю, что ему угрожает, но какова во всем этом роль вашего отдела охранников бабочек, если в истории в принципе ничего нельзя изменить?
— Я ни разу не говорил, что ничего нельзя изменить, — сказал Сашка. — Я лишь говорил, что история противится этим переменам. И это, между нами, девочками, только одна из версий, пусть и признанная официальной.
— Понятнее не стало, — сказал я.
— Но ты вообще мог бы рассмотреть для себя такой вариант? — поинтересовался Сашка. — Разумеется, я не говорю об официальной работе, ксиву и пистолет тебе не выдадут, да оно тебе и не надо. Ты по-прежнему останешься физруком, будешь снимать детишек с канатов и закидывать их на «козла», хотя я и не совсем понимаю, чего ради ты этим занимаешься, и, если ты пообещаешь, что больше не будешь отстреливать гопников в товарных количествах, мы даже следить за тобой перестанем.
— А делать-то мне что надо будет?
— Сообщать нам о всяких… странностях.
— Какого рода странностях?
— Любого. Вот что тебе покажется странным, о том ты и сообщай. Вроде пропавшего седьмого трупа, например. Ну или если кто-то на контакт с тобой выйти решит.
— ЦРУ? — видимо, я был еще не в той степени подпития, чтобы принимать происходящее со мной, как должное.
— Да хоть бы и ЦРУ, — сказал он. — Или если вдруг ты какие-то несоответствия увидишь и когнитивный диссонанс испытаешь.
— Это все еще чертовски похоже на попытку разыграть меня «в темную», — сказал я.
— То есть, аргумент типа «партия сказала „надо“», с тобой не сработает? — уточнил Сашка.
— Я в своем времени был довольно аполитичен, — сказал я.
— Черт знает во что офицерский состав превратился, — заявил Сашка. — Ладно, вот тебе страшная правда. Знаешь, кто основал наш отдел?
— Черчилль? В восемнадцатом году?
— Какой Черчилль в восемнадцатом году? Причем тут Черчилль вообще? К хренам Черчилля, — сказал Сашка. — Фамилию я тебе, конечно, не назову, но прямо сейчас могу сказать, что сделал это один из ваших.
— Из наших? — не совсем понял я.
— Из провальней, — сказал он. — Не тупи, Чапай.
— То есть, один из провальней создал отдел, которого ранее не существовало и который призван не дать изменить историю, и тем самым изменил историю? — уточнил я.
— Звучит странно, но выходит, что так, — сказал Сашка. — Но это, как ты понимаешь, еще не вся правда. Это только надводная часть айсберга, самая его, сука, макушечка.
— А оборудование, которое позволяет отслеживать переносы, он с собой притащил или здесь на коленке придумал?
— Нет никакого оборудования, — сказал Сашка. — Точнее, есть, но мало функциональное, до сих пор до конца не испытанное, и мы им практически не пользуемся, его только в позапрошлом году изобрели. Оно и включается то через пень-колоду.
— А как же вы тогда меня срисовали?
— Основатель отдела давно уже помер, но штука в том, что он оставил нам устойчивый канал связи, — сказал Сашка и постучал себя по часам. — Посредством которого некоторые сидящие в будущем люди и сообщают нам о фактах хронопереноса, которые мы должны взять под контроль.
— Э… — сказал я, пытаясь осмыслить новые фрагменты в картине мира, которую я пытался нарисовать. — И зачем они это делают?
— Потому что именно они являются авторами той версии, которую я тебе изложил, — сказал Сашка. — Суслик, танк, катастрофа.
Тут пиво, видимо, начало работать, потому что схема показалась мне вполне логичной. Единственный недостаток — своего места в этой схеме я пока так и не разглядел.
— А я вам тогда зачем?
— С твоей помощью мы хотели бы проверить другую версию, — сказал Сашка. — Согласно которой они нам врут.
Глава 21
Что ж, похоже, мы наконец-то подобрались к самому интересному, и сейчас по всем законам всемирного свинства должно было произойти какое-нибудь событие, которое помешает нам с Сашкой закончить этот разговор, либо перенеся его на неопределенное время, либо вообще отрубив любую возможность продолжения.
Я посмотрел по сторонам. Немногочисленные посетители кафе продолжали есть за своими столиками. От мангала шел дым. Абдурахман нарезал зелень. Парковку мне отсюда видно не было, но никаких подозрительных звуков с той стороны не доносилось, из чего можно было сделать вывод, что и там все идет своим чередом.