Другие хозяева
Шрифт:
Это была значительная прибавка к зарплате, плюс он, конечно, продолжит писать, так что заработки его увеличатся. Правда, и нагрузка возрастет, и обязанностей прибавится.
Приказ о вступлении в должность был уже подписан, а пока шеф велел ехать в Екатеринбург, писать серию заказных рекламных статей об одном крупном уральском предприятии. Отказаться никак нельзя: Иван Данилович ведь может и передумать насчет повышения.
– Поезжай спокойно, – сказала Томочка. – Леля вчера тоже уехала. В Москву. Вернется примерно тогда же, когда и ты.
– Сходим все вчетвером
Илья улетел во вторник. А на следующий день начался кошмар, которого Томочка и представить себе не могла. Хотя, если подумать, начало было положено уже вечером.
Вернувшись с работы, Томочка приготовила ужин, а потом прибралась на кухне и пошла в комнату Ирины, узнать, не надо ли чего.
Женщина сидела на кровати и, увидев вошедшую Томочку, улыбнулась, протянула здоровую левую руку, похлопала рядом с собой: «Садись!»
Они поладили на удивление хорошо и быстро. Наверное, сыграло роль то, что Томочка никогда не видела мать Ильи до инсульта (он не знакомил их), не знала, какой она была прежде: сильно пьющей, опустившейся, грубой, безразличной, а порою и жестокой к единственному сыну.
Мише, например, который видел, как тяжело жилось Илье с такой матерью, было трудно поменять свое отношение. Однако и он постепенно стал относиться к Ирине иначе, увидев, что она раскаивается, всеми силами пытается заслужить прощение и любит сына.
Томочка же с первого дня видела больную пожилую женщину, которая старается встать на ноги, чтобы не быть обузой Илье. Видела любящую мать, для которой сын – свет в окне. Видела полный бесконечной преданности взгляд, которым она смотрела на Илью.
Девушку трогало то, как Ирина скучала по сыну, как стремилась заслужить его одобрение – и эта любовь к одному человеку объединяла двух женщин, старую и молодую.
Сейчас, глядя на нее, Томочка понимала, что Ирине тоскливо без Ильи, что она волнуется за него и, сама тоже тоскуя и переживая, решила, что им надо отвлечься.
– Давайте-ка мы эти завалы разберем. – Она указала на громоздившиеся в углу картонные коробки. – Хотите?
Даже если Ирина и не хотела, все равно улыбнулась и кивнула.
Томочка подтащила к ней первую коробку, открыла и увидела, что внутри – летняя одежда и обувь. Гардероб был весьма скромный, но девушка доставала платья, блузки, брюки, вешала на плечики, раскладывала по полкам, попутно комментируя: «Мой любимый цвет», «Ничего себе, смелый фасончик!» и все в таком духе.
Ирина втянулась, отвечала: говорить она не могла, но Томочка научилась понимать ее. Покончив с первой коробкой, взялись за вторую, поменьше, заполненную какими-то безделушками и сувенирами. Они по очереди рассматривали все подряд, Ирина поясняла: «Илюша подарил», «Купила в Сочи», «Привезла из Москвы». Если Томочка не могла понять, Ирина писала в «разговорном» (так Илья придумал его называть) блокноте: выводила печатные буквы левой рукой.
Когда очередь дошла до третьей коробки с сокровищами, за окном уже стало темнеть, и Томочка отметила про себя, что скоро Ирине
– Отлично мы с вами время проводим, правда?
«Правда. Ты очень хорошая».
– Вы тоже ничего себе! – великодушно проговорила Томочка, и обе засмеялись.
Девушка открыла третью коробку. Внутри покоились разноцветные тряпки, парочка фотоальбомов, которые Томочка решила пересмотреть с Ириной в один из вечеров. А сверху лежала синяя коробка, перевязанная белой лентой. В первый момент Томочка не поняла, что это такое и откуда: очень уж резко контрастировала новая упаковка со всем остальным содержимым коробки. Но тут же вспомнила: это ведь Мишин подарок!
На днях, когда ребята приходили на новоселье, Илья сунул коробку с куклой в кучу вещей (они тогда еще почти ничего не успели разобрать), да и забыл про нее. Они все позабыли – это было даже не вполне естественно, если вдуматься.
Кукла будто спряталась от них до поры до времени. А теперь вот нашлась.
Томочка вытащила ее, восхищенно рассматривая игрушку: роскошные волосы, яркие глаза, изысканное платье. Ноги, руки и лицо у нее были твердые – возможно, это фарфор, а может, керамика или еще что-то похожее, тело же было набивным, изготовленным из мягкого, приятного на ощупь материала.
Увлеченная изучением куклы, Томочка не заметила, что лицо Ирины мучительно исказилось, точно от боли. Женщина вцепилась здоровой рукой в покрывало и стиснула его так, что костяшки побелели. Прикусив губу, она смотрела на куклу в Томочкиных руках с ужасом и отвращением.
– Правда, она чудесная? – проговорила Томочка, поворачиваясь к маме Ильи. – Составит нам компанию! Миша…
Она, наконец, заметила, что с Ириной что-то творится, и обеспокоенно спросила:
– Что такое? Вам плохо? Где болит?
Томочка подошла ближе, держа куклу, и Ирина отшатнулась от нее.
«Убери!»
– Что? – не поняла Томочка.
«Кукла. Убери ее!»
– Вам не нравится? – удивилась Томочка.
«Выброси ее! Это плохая вещь! Злая».
Половину этих слов опешившая Томочка разобрать не смогла, но поняла: прелестная кукла по какой-то причине не по душе Ирине. Девушка поспешно засунула игрушку обратно в коробку.
Ирина схватила «разговорный» блокнот и принялась что-то писать. Томочка терпеливо ждала. Женщина торопилась, поэтому получалось плохо. Руки ее подрагивали от напряжения, буквы разбегались в разные стороны, но все же прочесть написанное с таким трудом было можно. Когда Ирина протянула ей блокнот, Томочка прочитала выведенный без точек и запятых текст: «Выброси это не кукла, а демон бес нежить я боюсь страшная как зверь хочет сожрать меня».
Томочка опустила блокнот, приготовившись сказать что-то утешительное или перевести все в шутку, но, взглянув в глаза Ирины, поняла: посмеиваться не стоит. Чушь, конечно, но кукла в самом деле напугала бедняжку, хотя и не понятно, чем. Что в ней такого?
– Тетя Ира, в прошлый раз кукла вам понравилась.
«Это не кукла. Оно тогда спало».
Ну, да, конечно. «Оно». То бес, то нежить, то «оно».
Конец ознакомительного фрагмента.