Другие лошади (сборник)
Шрифт:
– Да хрен его знает, Анатолий Валентинович, – пожал я плечами.
– Простужены?
– Нет, здоров до неприличности.
– Что ж тогда? Аллергия?
Я ухмыльнулся:
– Аллергии нет.
Анатолий Валентинович закинул ногу на ногу.
– А хотите, я скажу вам, почему вы чихнули и откуда вы узнали, как меня зовут?
Я не удостоил его ответом. Но Анатолию Валентиновичу этого, похоже, и не
– Я внушил вам свое имя… Паспортное… Хотя мог бы и какое-нибудь другое. Хрен бы потом отвыкли. А также я внушил вам чихнуть.
– Все? – поинтересовался я.
– Все.
И тут я почувствовал, что мой собеседник… Нет. Не напряжен. И если я сейчас встану и уйду, то он не побежит за мной. Просто… Он наблюдает.
– Да, я наблюдаю, – кивнул Анатолий Валентинович.
«Угадал?» – пронеслось в голове.
– Нет, не угадывал, хотя внешне похоже. Хорошо, еще одно доказательство – и баста. Не верите, катитесь к чертям. Вам у них самое место.
Глаза под очками стали холодными и отстраненными.
– Ну? – спросил он.
– Никакой я не бабник, – неожиданно выпалил ваш покорный слуга. – Я создаю видимость бабника, чтобы не прослыть одиноким неудачником. А баб… Женщин… У меня было совсем немного.
– Пять! – показал Анатолий Валентинович расклешненные пальцы. – Жена. Бывшая. Проститутка. Тоже, кстати, на данный момент бывшая. В голове не укладывается, что эта светская дама за пятьсот рубчиков… Что – союзное слово, на которое падает логическое ударение. И оно является членом предложения. Еще каким! Прилипчивая дамочка за сорок. Пьяная соседка. Все.
– Четыре, – покачал я головой. – Вы ошиблись. И пытались меня заговорить, чтобы я этого не заметил.
– Не ошибся, а обсчитался. Я гипнотизер, а не математик.
– Суть вашего метода – вкалывать пациентам глюкозу и орать на ухо: «Я кодирую тебя!».
– Чушь, – отмахнулся Анатолий Валентинович. – Про алкоголиков вы все прекрасно знаете. Метод мой, по сути, ничем не отличается от метода вашего. Просто разные формы. Не люблю, знаете, пичкать ближних пилюлями, от которых рожи краснеют. Еще хуже – зашивать эти пилюли ближнему в плоть. А бить током в голову – это, по-моему, вообще моветон.
На какой-то момент я увлекся предметом разговора:
– Ну да. Кто хочет завязать, тот завяжет. Если жить хочет, конечно. Визит к нам – это уже
– От которой не помирают и даже не становятся импотентами.
Я хмыкнул:
– Да уж. Точно. И при отрицательном результате ты не становишься палачом.
– Конфеты дарят? – поинтересовался Анатолий Валентинович.
– Все больше коньяк. Молча приходят и дарят. Без руки, без слова. Не думаю, что таким образом меня благодарят за утрату отца и мужа. Радость от подобных потерь обычно бывает тихой и незаметной для окружающих.
Мы замолчали, отчего сразу вспомнили, что друзьями не можем быть по определению. Кроме того, я почувствовал, что волна моей откровенности нахлынула на берег нашего разговора неслучайно. Посмотрел в глаза под очками и понял: точно, неслучайно. Анатолий Валентинович был подобен безумцу, с которым ты мягко говоришь, принимая его доводы Наполеона или разведчика. И безумец становится послушным, перестает кричать, размахивать руками. Ты дальше спокойно беседуешь с ним, но вдруг видишь, как в его глазах искрит сверхчеловечек, и понимаешь, что это не ты его переиграл, а он тебя. Он не смирился. Он снизошел до тебя. Поощрил за банальную вежливость, не требующую ума, который есть только у него, безумца.
Мы вернулись к предмету спора.
– И отчего же вы не пользуетесь своей высшей телепатией во благо человечества? – съязвил теперь уже я.
– Пробовал. В результате…
– Что?
– Не хочется вспоминать. Заинтересовались мною. Кое-кто. Год потратил на то, чтобы доказать свою несостоятельность.
Тут он задумался и ослабил хватку или как там у них это называется. И я коварно рубанул спящего:
– Послушайте, вы же о Сергееве пригласили меня поговорить. И о той рукописи. Так чего…
Он внимательно посмотрел на меня и достал из кармана пачку… Конечно же, «Примы». Отсюда и зубы. Но закурил удивительно вкусно.
– Гражданин, – тут же послышалось сзади. – А вам известно, что курить запрещено не только в здании вокзала, но и на расстоянии меньше чем десять метров от вокзала?
Анатолий Валентинович затянулся еще раз. Сзади вздохнули и предложили:
– А пройдемте-ка.
– А пройдемте-ка, – грустно повторил Анатолий Валентинович и развел руками. – В другой раз договорим.
Конец ознакомительного фрагмента.