Другие люди: Таинственная история

Эмис Мартин

Дальше Мэри пошла пешком. Серые, однообразные, покрытые мхом дома со множеством окон смиренно стояли в стороне от дороги, за узкими полосками травы, над которыми поливальные машины воздвигали мимолетные радуги. В вязкой тени под оградой сада мельтешило конфетти бабочек и пухлых пчелок… Все это предстало перед Мэри в свете воскресного утра. Это было время, когда ей удавалось отпустить свои чувства поиграть, порезвиться в пышной роскоши настоящего, но сейчас ее мысли бились в горячечном тягостном тумане. Она утратила навык выбирать объект для размышлений. Кажется, теперь ее мысли больше

ей не принадлежали.

Откашливаясь, оправляя блузку, без нужды постоянно щелкая замком сумочки, Мэри спрашивала у других людей дорогу. Их кругом было не так-то много — мужчины с кипами газет, женщины с колясками, дети, старики, — однако спрашивать дорогу было надежным способом добраться куда надо. Со временем он всегда срабатывал.

Она нашла нужную улицу и отсчитывала дома с замиранием сердца, как вдруг застыла, прижав руку ко рту… К ней пришло еще одно воспоминание… Нет, только не сейчас, только не сейчас, взмолилась она, вспомнив, как очень давно ей пришлось покинуть свою комнату и войти в другую, наполненную другими людьми. На ней было розовое платье, которое так нежно ласкало кожу. Оно было не какого-нибудь пастельного цвета, в который наряжают всех маленьких девочек, нет, в цвете ее платья таилась нежность, а также кровь, оттенок плоти — десен и самых сокровенных частей тела. Она задрала платье и заморгала, когда перед глазами промелькнула его тень. Разгладила ткань на бедрах с такой заботой, как будто та была одного цвета с ее душой. И такой же текстуры. Окинула взглядом комнату — свою комнату, которая опять превратилась в безликую декорацию, — потом открыла дверь и пошла по коридору к другой двери, за которой скрывались чужие глаза и голоса.

Откроется ли она теперь, подумала Мэри, затаив дыхание и стиснув голову руками. Она стояла одна на притихшей улочке. Ну, сейчас я все узнаю.

Глава 11 Чья Малышка?

Дверь открылась. На пороге стояла дама в черном.

Мэри хотела было заговорить, но смутилась.

— Что тебе, Малышка? — участливо спросила женщина.

У Мэри застучали зубы.

— Малышка? — пролепетала она.

Женщина подалась вперед. В ее глазах промелькнуло замешательство.

— Ох, прошу прощения. Господи! — Она отшатнулась, прижав руку к сердцу. — Не обращайте на меня внимания. Чем могу помочь, дорогая? — добавила она деловым тоном.

— Видите ли… Простите, я всего лишь…

— Вы точно в порядке? На вас лица… возьмите мою… Джордж!

Спустя пять минут Мэри уже пила чай на залитой солнцем кухне. Следуя примеру дамы в черном, Мэри держала чашку обеими руками. Она решила: «Я девушка, а раз так, то я пью горячее, держа чашку обеими руками. Все девушки отчего-то так делают. И почему так? Вон Джордж управляется и одной рукой. Да и все остальные мужчины тоже, а ведь руки подводят их чаще, чем нас. Может, у девушек просто руки холоднее». Кухня, коридор, да и весь дом не вызывали у Мэри никаких ассоциаций. Никаких воспоминаний.

— Должно быть, это все от жары, — заговорила женщина в черном, — И я тут еще со своим. Джордж, я ведь приняла

ее за Малышку. В какое-то мгновение поклясться была готова, что это Малышка пришла нас повидать. Тебе не кажется, что она ужасно на нее похожа, а, Джордж?

— Да не особо, — протянул Джордж.

— Простите, пожалуйста, а чья малышка? — встряла Мэри.

— Малышка — самая младшая. Вообще-то ее зовут Люсиндой, но мы всегда звали ее Малышкой. Извини, как, ты сказала, твое имя, милая? — спросила дама уже другим, спокойным тоном.

— Мэри Агнец. Я пришла сюда, чтобы расспросить об Эми Хайд.

Реакция на имя оказалась мгновенной. Какое могущественное имя, вздрогнув, подумала Мэри. Сколько в нем силы. Дама пронзила ее изумленным и негодующим взглядом. Джордж отвернулся, как будто пытаясь спрятаться, вжав голову в плечи. У Мэри подобное желание возникало, когда она вспоминала, во что превратила мистера Ботэма.

— Вот что: чем меньше будем о ней говорить, тем лучше, — тоном, не терпящим возражений, подытожила дама.

Джордж согласно промычал что-то и потянулся к своей трубке.

Мэри быстро проговорила заранее заготовленные слова:

— Простите. Я когда-то, очень давно, с ней общалась. Еще до того, как она… Я понимаю, все, что случилось, очень печально…

И тогда дама сделала то, о чем Мэри до этого только читала в книжках. Она горько рассмеялась. Так вот как это бывает, вдруг поняла Мэри. Ведь это даже и не смех вовсе, а звук, который люди издают, чтобы призвать остальных к единодушному неодобрению.

— Печально? — переспросила она. — Да нет, это совсем не печально. Эта девочка с печалью не дружила.

Мэри была в отчаянии. Она поправилась:

— Ну, мне печально…

— Извините, милая… Конечно, это печально. Вам получше? Давайте я еще подолью… — Она приподнялась и потянулась к чайнику.

— Спасибо, не надо, — попыталась отказаться Мэри.

— Нет, но когда я только начинаю думать обо всех тех страданиях, которые она причинила своим родителям… Клянусь, что сердце матери просто не выдержало и разорвалось из-за всех этих историй. О, да я бы…

— Мардж, — пробурчал Джордж.

Мардж резко села. Она воздела руки ко лбу, прижав кончики пальцев к нежным дугам бровей. Мэри в ужасе наблюдала прозрачные, как льдинки, слезы, покатившиеся у нее по щекам.

— Мардж… — повторил Джордж.

— Мне… мне очень жаль. Сейчас все пройдет.

— Я сожалею, — добавила Мэри.

Все сожалели.

— Ну не курам ли это на смех? Она до сих пор доводит нас до слез.

Мэри тоже начала плакать. Она чувствовала, как слезы крадутся по лицу, но была не в силах протянуть руку и смахнуть их.

— Бог ты мой, и вы туда же.

Джордж просеменил к раковине, откуда вернулся с большим рулоном бумаги. Он оторвал несколько кусков и вручил их дамам. Один он приберег для себя и оглушительно в него высморкался. Затем, как будто это было в порядке вещей, все трое тихо рассмеялись, устало и облегченно.

Мэри заговорила:

— И еще. Мне очень, очень жаль. Я действительно не хотела причинить вам боль… Но можно мне посмотреть ее комнату, комнату Эми? Это было бы для меня очень важно.