Другие правила
Шрифт:
Лифт открылся на нижнем служебном уровне, и Славин вышел. Робот просеменил следом. Неистребимый запашок тухлых яиц отмечал коридоры и отсеки цоколя – вонял подледный океан. Местные, впрочем, не морщились, привыкли.
Охотники ждали флагмана у кессона – всегда очень спокойный Кузьмичев (он работал подводным монтажником и хорошо знал океан), дьявольски энергичный Олег Смирнов с рудничного комплекса (местные «шахтеры» не добывали руду, они отсасывали воду из гидротермальных источников, богатую минералами), по-крестьянски простодушный Женя Семенов, рабочий с коллективной водорослевой фермы.
– Здравия желаю,
– Вольно, – заулыбался Славин. – Здоров, мужики!
– Здрав будь, воевода! Привет! Здорово!
Пожав всем руки, Славин облачился в скафандр. В океане Европы свободный кислород отсутствовал, и земные аквастаты для него не годились. Приходилось «набивать» о-два в обычный сдвоенный баллон.
– Далеко поплывем? – поинтересовался флагман.
– Да нет, не очень, – заговорил Кузьмичев, – мимо пятой фермы, строго на север, не доплывая до станции «Рада-мант», – там у него логово… Давление все проверили? Оружие? Пошли!
По длинному наклонному коридору охотники дотопали до шлюза. Там уже надели ласты и пустили воду. Вода была очень холодная, минус три, и «заправленная» шугой. Славин погрузился с головой и выплыл в океан.
– Нашлемные включить, водометы – малый ход!
Они шли в глубину, огибая ребристые радиаторы на нижних границах базы. В этих местах многокилометровая ледяная оболочка была раковистой, расстрескавшейся, покрытой сульфидной коркой. Вода вокруг черна была и прозрачна. Кузьмичев вел их прямо под ледяным сводом. Под лучом нашлемного фонаря волнистый лед отсвечивал голубым и зеленым. Далеко впереди мерцали огни фермы – два рядка мутных светлячков.
– Водометы – самый полный!
Из сопел на спине забили тугие струи, низкий стон турбинки стал выше. Огонечки впереди стронулись и стали приближаться. Вода была очень чистой, иногда только в ней пробулькивали пузыри метана. Левее в свете фонаря всплывал бахромчатый бактериальный мат, оторвавшийся от донной колонии, вокруг него висела дымка молекулярной серы.
– Тут глубоко? – спросил Славин.
– Мелко, – послышался голос Кузьмичева, – с километр будет.
– Тут брекчия, – добавил Смирнов, – вся станция в ней, родимой.
– А дальше будут все пятьдесят, – сказал Семенов, – под фермой. Там такие здоровые гидротермы…
– Спускались?
– Да нет… На чем? Автобатискаф посылали…
Ледяной свод наверху плавно всхолмился, опускаясь гладкой перевернутой горкой. За откосом, скребясь о покров, плавал ледяной лом – скопище крупных голубых глыб и мелких обломков. Льдины были гладкие, обсосанные, как леденцы, – теплое течение постаралось.
Показалась ферма – многие десятки решетчатых блоков, покачивавшихся на анкерах-подвесках, вмороженных в лед. С них свисали гигантские светло-серые плети водорослей-хемолитотрофиков, до которых восходящие токи доносили сульфиды и аммоний. Меж стометровыми стволами вились сегментные рыбы, а перпендикулярно этим вредителям сельского хозяйства вверх и вниз по ажурным каркасам сновали рабочие-водолазы в ярких оранжевых гидрокостюмах. При свете мощных ламп, пошевеливая ластами, они подрезали зрелые листья, рассаживали крупные белые споры, обдирали со стволов морские репьи или чинили сборки – бордовые сварочные огни подсвечивали красным прозрачные бесцветные растения. Из-за крайней секции вынырнул скутер, влекущий
– А где, ты говорил, логово у ската? – спросил Смирнов.
– А там расселина такая, – принялся объяснять Кузьмичев, – типа ледяного грота или такой подводной камеры. Снизу подходит теплое вертикальное течение – апвеллинг сильный! Скат там ночевки устраивает – свернется, как свиток, и дрыхнет…
– Флагман Славин! – раздался резкий незнакомый голос. – Вызываем флагмана Славина!
– Флагман слушает, – отозвался командующий и тихонько вздохнул – понял, что охота отменяется. Не судьба…
– Сверхсрочный вызов с базы!
– Понял. Сейчас я поднимусь на ферму. Кузьмичев!
– Проводить?
– Если не трудно.
– Ну, ты что…
Всей компанией они поднялись к отверстию широкого колодца во льду, с рифлеными стенами и цепочками ламп, и всплыли под обширный купол кессона. Было довольно тепло, во всяком случае, вода не замерзала. Прыгая на одной ноге, Славин скинул ласты. Оставил на полу баллоны. Шлем снимать не стал.
– Как-нибудь в следующий раз, – неуклюже утешил его Семенов.
– Устроим сафари! – загорелся Кузьмичев. – Настоящее!
– Говорят, под Щитом Ариадны крупные экземпляры водятся, не то что этот!
– Мелочевка, смотреть не на что!
– Коврик для прихожей!
Отсмеявшись и попрощавшись со всеми, командующий эскадрой шагнул в лифт. Со скафандра капало. Славин нажал сенсор «В» и включил обдув. До верхнего яруса он доехал уже сухим. Но не успокоенным. Что-то же случилось в космосе, что-то явно нехорошее… На выходе его встречал верный Петренко, старший офицер-канонир крейсера «Хазри».
– Господин командующий… – начал он.
– Отставить! Что случилось, Костя?
– Пурпурные в пиратство ударились, – негромко сказал Петренко. – Ни более ни менее. Боевая Группа атаковала лайнер «Солярис» и скрылась.
– Локи?
– Он самый.
– Вот, зараза…
Флагман отошел к окну. Взошло Солнце и залило светом ледяную равнину. Базы отсюда не увидеть, но джей-станция «Радамант» лежала как макет – скопление брусочков-балков на сваях, насосная вышечка с красным маячком, матово-ртутные, словно елочные шары, резервуарчики-хранилища. Песчаный реголит весь был изъезжен колесами и истоптан рубчатыми башмаками, ледяное поле космодрома истыкано черными кавернами от выхлопов. Вдалеке блестела зеркальная сфера «Хазри», присевшая на десяток толстых косых колонн с кольцами усиленных опор. Планетарный крейсер, способный вскипятить средних размеров море, выглядел несерьезно – как заблудившийся газгольдер…
– «Солярис» лежал в дрейфе и пропал, – докладывал Петренко. – Связи нет, но и новой вспышки не зарегистрировано. Он или на Церере, или на Моане. Мы к ним ближе всего. Фобос, правда, еще ближе, но там только импульсные, им полмесяца добираться, а на единственном фотоннике меняют отражатель… Как назло, прямо…
– Понятно, – сурово сказал Славин. – Информацию проверили?
– Да, по всем каналам.
Флагман вынул коммуникатор и нажал клавишу вызова. Секундная пауза, и в воздухе сгустилась голограмма старшего пилота Царева – могучая шея, увенчанная головой, заросшей густыми волосами. Носатая веснушчатая физиономия источала полную боевую готовность.