Другие тени Земли
Шрифт:
Механическая рука вырвалась из рук Лока и метнулась через комнату. Пальцы сжали руку Руби.
— Руби! Останови его! Не позволяй ему убивать нас!
— Ты лежишь в жидкости, Принс, поэтому ты увидишь ее в огне прежде, чем загнешься сам. Руби, обгорелая кожа не может выделять пота. Поэтому ты умрешь первой. И у него будет возможность смотреть на тебя, пока его жидкость не начнет кипеть, резина — гореть, а пластик — плавиться…
— Нет! — Рука отпрянула от Руби, метнулась через каюту и врезалась в крышку бака. — Преступник! Вор! Пират! Грабитель!
Рука была слабее, чем тогда,
Стекло — тоже.
Брызнули осколки.
Питательная жидкость плеснулась на сандалии отскочившего Лока. Труп ворочался в баке, запутавшись в трубках и проводах.
Камеры дико раскачивались.
Рука царапала мокрые изразцы.
Пальцы замерли. Руби закричала. Закричала снова. Она метнулась к баку, пробралась через разбитое стекло, схватила труп, прижала его к себе, поцеловала, вскрикнула, поцеловала еще раз, раскачиваясь из стороны в сторону, Плащ потемнел, впитав разлившуюся жидкость.
Крик оборвался. Она выронила тело, привалилась к стенке бака и схватилась руками за горло. Под ожогами и содранной косметической пленкой к лицу вдруг прилила кровь. Она медленно скользнула по стенке. Когда она коснулась пола, глаза ее уже были закрыты.
— Руби?.. — порезалась она или нет, пробираясь через стекло, уже не имело значения. Причиной был поцелуй. После таких сильнейших ожогов прошло совсем немного времени, и она должна была находиться в сверхаллергенном состоянии. Чужеродные протеины проникли в ее тело и вызвали грандиозную гистаминовую реакцию. Она умерла в считанные секунды от анафилактического шока. Питательная жидкость из бака…
И Лок засмеялся.
Смех сначала был похож на грохот перекатывающихся внутри булыжников, потом зазвучал в полную силу, отражаясь от высоких стен капитанской каюты. Победа вызвала этот смех, и она была ужасна, и она была его победой!
Он глубоко вобрал в себя воздух. Он держал корабль меж ладоней. Еще ничего не видя, он направил “Черного какаду” в центр взрывающейся звезды.
Где-то внутри корабля плакал киборг…
— Звезда! — закричал Мышонок. — Она превращается в Нову!
Голос Тай отрывисто прозвучал по главной линии связи:
— Отсюда уходим! Сейчас же!
— Но капитан! — закричал Катин. — Погляди на “Черного какаду”!
— “Какаду”! Боже мой, он…
— …Лок падает прямо…
— …падает прямо в центр…
— …звезды!
— Всем поднять паруса! Катин, твой парус поднимать, я сказала!
— Боже… — выдохнул Катин. — Он, не…
— Она слишком ярка, — решила Тай. — Выключить сенсоры надо!
“Рух” стал удаляться.
— О боже! Они… они в самом деле… Они действительно падают! Она уже очень яркая! Они погибнут! Они сгорят, словно… Они падают! Лок, останови их! Сделайте же хоть что-нибудь! Там же капитан! Надо что-то сделать!
— Катин! — крикнул Мышонок. — Выдерни эти чертовы сенсоры! Ты что, свихнулся?
— Они опускаются! Нет!.. Это словно черная дыра в середине всего сущего. И они падают туда. Они падают… падают…
— Катин! — завопил Мышонок. — Катин, не смотри туда!
— Она
— Катин! Вспомни Дэна! Выдерни свои штеккеры!
— Нет! Я должен это видеть! Что-то грохочет. Она прогнала ночь! Я чувствую, как пахнет горящая темнота. Мне их уже не видно… Нет, вот они!
— Катин, перестань! — Мышонок перегнулся через “Ольгу”. — Тай, отключи его входы!
— Не могу. Я этот корабль против гравитации вести должна. Катин! Выключи сенсоры! Я тебе приказываю!
— Ниже… ниже… Я снова их потерял! Мне их больше не видно… Свет сделался красным… Я больше…
Мышонок почувствовал, как корабль дернулся: парус Катина хлопнул.
Катин испуганно закричал:
— Я больше не вижу! — крик перешел в слезы. — Я ничего не вижу!
Мышонок скорчился на койке, закрывая глаза руками, плечи его затряслись.
— Мышонок! — рассердилась Тай. — Черт возьми, мы уже потеряли один парус! Отпусти немного свой!
Мышонок, ничего не видя, приспустил свой парус.
“Рух” удалялся от звезды, а “Черный какаду” падал на нее.
И это была Нова.
Ведущий свой род от пиратов, обгоревший в огне, называемый грабителем, убийцей, вором.
Стерплю.
Я возьму все призы одним махом и стану человеком, лишившим созвездие Дракона его будущего. То, что это будет сделано, чтобы спасти Федерацию Плеяд, не умаляет моего преступления. Сильные люди могут, в конце концов, совершать великие преступления. Здесь, на “Черном какаду”, я навсегда потерял свою любовь. Я говорил ей однажды, что такие не приспособлены для осмысленной жизни. Ни для осмысленной смерти — это смерть, единственный смысл которой в том, чтобы предотвратить хаос. И они умерли… Такая жизнь и такая смерть уменьшает значимость, снимает вину с убийцы и ореол — с героя. Интересно, как другие преступники оправдывают свои преступления? Опустошенные миры порождают опустошенных сыновей, способных лишь к игре или драке. Достаточно ли этого для победы? Я разрушил одну треть Вселенной, чтобы поднялась другая, и еще одна балансировала на краю. И я не чувствую на себе греха. Может быть, оттого, что я свободен и зол. Ну, хорошо, я могу теперь оплакивать ее, смеясь… Мышонок, Катин, кто из вас теперь слепец, не могущий видеть меня победителем над этой звездой? Я чувствую, как огонь давит на меня. Как ты, Дэн, я буду балансировать между рассветом и вечером, но призом моим будет полдень!
Темнота.
Молчание.
Ничто.
Затем забрезжила мысль:
“Я думаю… Так или иначе, я… Я — капитан Кроуфорд?” — он старался не думать об этом. Но мысль была им, он был мыслью. Не за что было уцепиться.
Мерцание.
Колокольчик.
Аромат тмина.
Это было начало.
Нет! Он зарылся в темноту. В ушах еще стоял чей-то крик: “Вспомни Дэна!”, в глазах — картина поплывшего оборудования.