Другие тени Земли
Шрифт:
— Быстро. Мирно.
— Я боюсь. Ведь это убийство.
— Я уже мертв, — возразил Бек. — Но недостаточно мертв. Вы никого не убьете. Помните, как резала ваш слух моя игра? Вы помните, для чего я вернулся сюда? Так есть ли во мне жизнь?
— Я все равно боюсь.
— Я заслужил отдых, — сказал он. Он открыл глаза и улыбнулся. — Все нормально. Вы мне понравились, — и когда она приблизилась к нему, произнес. — Спасибо.
Он тихо закрыл глаза. Затем Рода выключила его.
Потом она сделала все так, как он сказал. Пробралась сквозь нагромождение аппаратуры и вышла из уборной. Она побрела прочь от Музыкального Центра —
Лади. Ей очень захотелось отыскать Лади. Поговорить с ним. Сказать, что он был почти прав, когда говорил с ней. Не совсем, но больше, чем она считала… раньше. Она уходила все дальше от Музыкального Центра, а мелодия все еще звучала в ее ушах.
Позади расстилался огромный мир. Неоконченная симфония выплеснула наконец всю чашу силы и скорби.
Пускай погодники сказали, что сейчас время моросящего дождика и тумана. Ночь, звезды и песни были навсегда.
МУХИ
Немного от него осталось. Черепная коробка; несколько ниточек-нервов; палец. Неожиданное схлопывание позаботилось об остальном. Тем не менее, этого было достаточно, чтобы начать. Золотистым было довольно и этого. Они нашли его в обломках корабля, проплывавшего через их зону на обратной стороне Япета. Он был жив. Он мог быть починен. Для прочих на корабле такой надежды не было.
Починить его? Конечно. Разве обязательно быть гуманоидом, чтобы быть гуманным? Конечно, починить. Всеми доступными средствами. И переделать. Золотистые были творцами. То, что осталось от Кэссиди, лежало в углублении чего-то вроде стола внутри золотистого шара энергии. Здесь не было смены времен года; лишь сияние стен да неизменное тепло. Здесь не существовало ни дня, ни ночи, ни сегодня, ни завтра. Нечеткие формы придвигались к нему и уплывали прочь. Его регенерировали — медленно, шаг за шагом — а он лежал, погруженный в лишенное мыслей спокойствие. Мозг не был поврежден, но не работал. К нему наращивалось все остальное: сухожилия и связки, кости и кровь, сердце и локти. Продолговатые холмики материи выпускали крохотные росточки, вырастающие в комочки плоти. Клеить клетку к клетке, восстанавливать человека из обломков — для Золотистых это не было ни трудно, ни скучно. У них были свои приемы. Но им многое надо было узнать, и Кэссиди мог им в этом помочь.
День за днем Кэссиди достигал завершенности. Его не будили. Он лежал в теплой колыбели, не тревожимый ни единой мыслью, покачиваясь, словно на волнах. Его новая плоть была гладкой и розовой, как у младенца. Эпителий огрубеет позднее. Кэссиди появлялся подобно синьке чертежа. Золотистые воссоздавали его по оставшимся клочкам, отстраивали по сохранившимся полинуклеиновым цепочкам, расшифровывали белковый код и собирали его, пользуясь этим шаблоном. Для них это было просто. Почему нет? Любой комочек протоплазмы способен
Они сделали некоторые изменения в шаблоне. Они были большими умельцами. К тому же им так много хотелось узнать.
РОДИЛСЯ: 1 августа 2316 года.
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Найак, штат Нью-Йорк.
РОДИТЕЛИ: Разные.
УРОВЕНЬ ДОХОДА: Низкий.
ОБРАЗОВАНИЕ: Среднее.
ПРОФЕССИЯ: Специалист по топливным системам космических кораблей.
СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ: Три официальные связи, длительностью 8 месяцев, 16 месяцев и 2 месяца.
РОСТ: Два метра.
ВЕС: 96 килограмм.
ЦВЕТ ВОЛОС: Рыжий.
ЦВЕТ ГЛАЗ: Голубой.
ТИП КРОВИ: А+.
УРОВЕНЬ ИНТЕЛЛЕКТА: Высокий.
СЕКСУАЛЬНЫЕ НАКЛОННОСТИ: Нормальные.
Перед ними лежал человек, только что законченный, готовый к возрождению. Теперь пришло время для заключительных действий. Они отыскали серое вещество мозга и вошли в него. Они пустились в плавание по его заливам и бухточкам, задержались вон в той тихой гавани, бросили якорь у того отвесного утеса. Они оперировали мозг, но делали это чисто. Не было ни резекции коры, ни блестящих лезвий, рассекающих хрящи и кость, ни шипящих лазерных лучей, ни надоедливого гудения вспомогательной аппаратуры. Холодная сталь не кромсала синапсы. Золотистые были искусней; они настраивали схему, именуемую Кэссиди, повышали коэффициент усиления, убирали помехи и делали это очень осторожно.
Когда они кончили возиться с ним, он стал более чувствителен. Он должен был испытывать тягу к некоторым, новым вещам. Ему даровали определенные способности.
Теперь его разбудили.
— Ты жив, Кэссиди, — произнес нежный голос. — Твой корабль был разрушен. Твои товарищи погибли. Ты один остался в живых.
— Что это за больница?
— Это не Земля. Скоро ты сможешь вернуться. Встань, Кэссиди. Пошевели правой рукой. Теперь левой. Присядь немного. Выпрямись. Вдохни. Открой и закрой несколько раз глаза. Скажи свое имя, Кэссиди.
— Ричард Генри Кэссиди.
— Возраст?
— Сорок один год.
— Взгляни на это отражение. Кого ты видишь?
— Себя.
— У тебя есть вопросы?
— Что вы сделали со мной?
— Починили, Кэссиди. Ты был почти полностью разрушен.
— Вы что-нибудь переделали?
— Мы сделали тебя более восприимчивым к чувствам людей.
— О, — сказал Кэссиди.
Он прибыл в день, на который был запрограммирован снег. Легкий, быстро тающий снежок, скорее эстетическое развлечение, нежели подлинное проявление сил природы. Было очень хорошо снова ступать по родной планете. Золотистые умело организовали возвращение, поместив его в разрушенный корабль и сообщив ему толчок, достаточный, чтобы он оказался в зоне действия локаторов спасательных станций. Мониторы обнаружили его и вывели на него катер. Как получилось, что вы уцелели в катастрофе, космонавт Кэссиди? Очень просто, сэр, я был снаружи, когда это случилось. Раздался хлопок и все погибли. Мне одному удалось спастись, чтобы рассказать вам об этом.