Другие времена
Шрифт:
Природное имя Касаева Алан было ближе к русскому Алеше, Алексею, но Алан предпочел в русской версии именоваться Андреем.
– Это я вам звонил. Проходите, столик у нас заказан. Вон там молодой человек сидит.
Молодой человек сразу же встал и предупредительно отодвинул стулья, как только увидел вошедших в уютный зал Пушешникова и Касаева. Обличьем он напоминал человека, предполагающего сделать карьеру то ли учителя физкультуры в средней школе, то ли инспектора дошкольных учреждений в провинциальном РОНО.
В этот «час ланча», когда в Европе кафе и рестораны заполнены до предела, в «Марселе» на 16-й
Анатолий Порфирьевич Пушешников, с добрыми глазами на продолговатом и бледном лице, человек небольшого роста, да еще и чуть усохший к своим шестидесяти, отчего его свободно висевший костюм, немало ему послуживший, казался купленным на вырост. Глаз старого геолога сразу заметил в новом своем знакомом хорошее воспитание, по нынешним временам ставшее немалой редкостью, как, к примеру, природное олово.
Плотная фигура Касаева была исполнена нескрываемой силы и одновременно предупредительности, приветливости, восточной мягкости и внимания к собеседнику. В этом внимании, в небольшом наклоне аккуратной головы и слегка прищуренных глазах, словно в них бил встречный свет, источаемый собеседником, играл совершенно неожиданный притягательный оттенок. Так смотрят люди, готовые в любую минуту признать свою неправоту, даже глупость, отступить назад и радостно согласиться с чужим мнением. «Разве вы не видите, что в моей широкой груди сердце бьется в унисон с вашим?» – говорили его интонация, взгляд и сдержанные, осторожные и предупредительные движения евнуха…
Глаза его, полные ума, по-юношески горели, правда, они были посажены так глубоко, да плюс еще привычка слегка щуриться, что разглядеть этот юношеский огонь было несколько затруднительно.
– Володя. Человек незаменимый во всех жизненных случаях. Надеюсь, сможете в этом убедиться. – Касаев погладил молодого человека по плечу, словно извинялся перед ним за то, что вынужден называть своего коллегу не привычным именем Вовчик, а ради нового знакомства и поддержания марки самым ординарным образом.
Лицо Вовчика, всегда чуть полуоткрытый по-рыбьи круглый рот, припухшие по-детски губы, глаза почти как бы навыкате – все складывалось в печать маловыразительную, простецкую, и потому дорогая одежда, льющиеся к щиколоткам черные брюки, пиджак по моде времени на размер, а может быть, и на два больше, даже рубашка, не скрывавшая воротником острый кадык и ямку под ним, – все казалось чужим, не от этой фигуры и не от этого лица, которому в ресторанной обстановке больше пошла бы косоворотка и полотенце через руку. Тут бы и полуоткрытый рот с припухлыми губами, и взгляд человека, привычно ожидающего приказания, был бы как нельзя кстати.
Вовчик получил распоряжение на обед с ученым «одеться как следует» и потому решил явиться в своем новом черном костюме и дорогом галстуке, не очень шедших к полуденному часу. В этом торжественном обличье он отчасти напоминал жениха, которого попросили прежде, чем отправиться под венец, поучаствовать в деловом обеде, на что он охотно согласился, вполне уверенный как в стойкости своих чувств,
Насколько вдумчивым вниманием к собеседнику светилось лицо Касаева, настолько же очевидной печатью отсутствия этой самой вдумчивости было помечено лицо его молодого коллеги.
Андрей Назарович протянул Пушешникову папку с меню.
Прежде чем приступить к изучению предлагаемых загадочных закусок, супов с экзотическими названиями и второго, в мясных, рыбных и птичьих вариациях, Анатолий Порфирьевич пробежал глазом по столбикам цифр, обозначавших цены, удивился, насколько они невысоки. И даже не удержался от легкомысленного замечания:
– Действительно, здесь не дорого…
– А я что вам говорил, – подхватил Касаев.
– То есть, что я говорю… – тут же спохватился Пушешников, сообразив, что цены-то указаны в у.е., – это же, оказывается, в долларах…
– Не обращайте внимания. Обед за счет фирмы, так что можем себе немножко позволить, – как-то особенно доверительно, по-заговорщически, сказал Касаев, чем успокоил геолога, похоже, еще не научившегося извлекать из российских недр конвертируемые дензнаки.
Обед, прошедший в обстановке взаимопонимания и доверия, послужил знакомству, представляющему взаимный интерес.
– Я, Анатолий Порфирьевич, должен вас посвятить в дела нашей фирмы. Информация, как оно нынче водится, носит конфиденциальный характер. Мы знаем вас как спокойного, знающего и вполне порядочного человека. Сегодня, когда конкуренция стала нормой коммерческих отношений, надеюсь, вы оцените наше доверие. И не обратите его, хотя бы и случайно, нам во вред.
Все это Андрей Назарович выговорил как бы между прочим, обнаружив неплохое владение языком дипломата. Ему ли не владеть этим языком, если он пятнадцать лет проработал в представительствах одной очень симпатичной союзной республики в Москве и был выдворен оттуда сменившейся на родине властью. Он сделал повелительный знак головой, и тут же проходящий выучку Вовчик разлил по фужерам боржоми из бутылок с винтовой пробкой, появившихся на столе до всякого заказа, по образцу, надо думать, ресторанов в подлинном Марселе, где всегда жарко.
– Извините, какие между нами могут быть секреты? Спросите сначала, Андрей Назарович, хочу ли я их знать, – на всякий случай произнес Анатолий Порфирьевич и, чтобы не показаться невежливым, добавил: – Знаете, нас, геологов, уже так всякими секретностями повязали, что лишнего уже не хочется.
– Я об этом и говорю… Мы совершенно не вправе ждать от вас, как говорится, какой-то жертвы вашими собственными выгодами, удобствами и спокойствием ради чьих-то там интересов. Положим, вы не сможете принять наше предложение, тогда мы весь сегодняшний разговор забудем. И вы. И мы. Поэтому мы и не хотели обращаться в ваш почтенный институт официально, нам еще самим нужно во всем разобраться… Собственно, речь идет о чем? Включаться в одну тему или нет? Дело у нас серьезное, на перспективу. Нужна консультация, нужно мнение специалиста. Речь идет о Камнегорском комбинате. Мурманская область. Мончегорский район. Вы этот комбинат знаете. С главным инженером, Сергеем Романовичем Рындиным, даже учились вместе и поддерживаете дружеские отношения. – Андрей Назарович умел говорить так, словно признавался в какой-то неведомой собеседнику вине.