Другие. Феникс
Шрифт:
— Да. Пришлось взаимодействовать со службой безопасности.
— Взаимодействовать?
Интересно, он каждое моё слово собрался повторять?
— А как ещё это назвать? Поговорили, метку проверили. В сопровождении руководителя сдала доки. Ден! — я не выдержала и села, голова отозвалась резкой болью. — Весь зал перешептывался! “Меченая, меченая”… Фу! До тошноты!
— Поэтому тебя и скрутило.
— Что? — оторопела я.
— Последствия искажения и слишком бурная реакция, метка усиливает и транслирует. Кажется, она на тебя плохо влияет, Ада, — Денеб всё ещё не поворачивался ко мне.
— Тогда убери! Убери её! — в голове у меня снова помутилось. Я вспомнила, как было горячо,
Денеб обернулся и медленно подошёл ко мне, я не видела его лица и тряслась от страха. Куда делась моя огненная смелость и гордость, куда пропал внутренний Феникс? Что-то против воли заставляло меня опускать голову всё ниже и ниже, молчаливо умоляя Дена смилостивиться. Но вместо ожидаемого порицания или отказа, он вдруг тоже опустился на колени и поднял мою голову за подбородок.
— Ада, кто это сделал с тобой? — тихо спросил он, глядя прямо мне в глаза.
— Что это? — я вроде бы понимала, о чём он спрашивает, но никак не могла вспомнить.
— Научил так просить? Умолять о пощаде? Сломал твою гордость, Ада? — Ден чуть погладил щеку большим пальцем, и мне ужасно захотелось, чтобы он приласкал меня ещё раз.
— Я не помню.
— Мы, экзистенциалисты и сущности, многое знаем о тебе и твоей силе. А я и мой друг, — ещё и о твоей жизни. Скажи, учитель Сёртун ведь твой наставник? — вкрадчиво начал Денеб.
— Да.
— С каких пор? — похоже, моё сознание что-то знало, но всеми силами сопротивлялось рассказу об этом.
— Лет с шестнадцати или раньше, я не помню.
— Он ведь особо тебя привечал?
— Да.
— Ада, птичка моя, милая… Вспомни… Почему ты такая? Что он сделал с тобой?
— Не могу, — я помотала головой, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
— Он ведь научил тебя, как подобраться поближе к тем, с кем нужно бороться, да? Через их пороки, через их извращенные и больные желания? Ада… Он сам болен. Тебе не могло это нравится, ты была слишком юна, — Ден обхватил моё лицо обеими руками, не давая прятать взгляд. Я вспоминала, всё вспоминала, через боль, через ужас. В глазах Денеба видела кошмарные сцены, в которых Сёртун под покровом ночи или даже среди бела дня заходит в мою комнату, жадно лапает, трогает, обжигает прикосновениями и бросает на кровать, ставит к столу, на колени.
— Мне нравилось! — крикнула я, заливаясь слезами.
— Нет! — тихо, но строго противостоял Ден. — Тебе было больно, стыдно и неприятно! Ты не хотела этого, но боялась сказать нет. Но ты сильнее Сёртуна, Ада! Он просто ломал тебя.
— Так поступают со всеми, — сопротивлялась я, что было сил, зная, что сущность права.
— Нет. Не со всеми.
— Отпусти. Убери метку, умоляю, — шептала я, а у самой в голове звучали совсем другие слова, обращенные к учителю. “Отпустите, мне больно. Я не хочу”. А он всегда отвечал одно и то же: “Позже скажешь спасибо, тебе это ещё пригодится”.
— Ни за что. Чтобы он снова приходил к тебе, а потом сжигал кусочки памяти? Нет, Ада, — руки Дена стали невероятно ледяными, и меня затрясло ещё больше.
— Зачем ты это? Зачем дал мне вспомнить?!
— Чтобы ты перестала винить себя, перестала бояться метки. Переспать с кем-то по собственной воле, даже если этот кто-то — сущность, не стыдно! А издеваться над молоденькой девушкой, принуждая её к сексу — гадко! Представь, какое наказание получил бы Сёртун, узнай ваше сообщество о его выходках.
— Нет! Не надо ничего говорить! — я страшно испугалась. Хватит мне и одного позора, да отсутствия крыла.
— Ну-ну, детка, я не сплетник. И не
— Я не могу иначе.
— Ты пробовала?
— Ден… Пожалуйста…
Я бессильно согнулась, вырываясь из его рук и легла на пушистый ковер. Память отметила странный факт — на мне всё ещё пальто и ботинки. Денеб тяжело вздохнул и принялся разувать меня. Слышно было, как он зашвырнул обувь в коридор, а потом улегся рядом со мной. Я невольно подобралась поближе, надеясь на кроху нежности.
— Иди сюда, мой меченый Феникс, — Ден поманил меня к себе, и я с превеликим удовольствием устроилась на его плече. Может, у сущностей всё же есть чувства?
— Как ты сделал, чтобы я вспомнила?
— Ну это просто… Система почти такая же, как у вашего выжигания. Берёшь кусочек памяти — и вуаля.
— Зачем всё-таки? — я прижалась к нему сильнее, вдохнула странный и незнакомый терпкий аромат.
— Сказал ведь. Я люблю настоящий секс, не такой, какой был у нас. Он будто бы искусственный, подделка. Ты заполняла пустоту, привыкла к боли и безжалостному изнеможению. Но такой вариант — бессмысленная трата энергии, никакого обогащения и пользы не несущая. Какой прок телу от удовольствия, если душа молчит, а, птичка?
— Это же просто физическое, Ден.
— Вот! Об этом я и говорю. Ты же Феникс, где твой внутренний огонь? Я же видел его, он проскальзывал, но ты упрямо нивелируешь его физическим.
— Я даже не знаю, что ответить…
— Можешь не отвечать, это необязательно. Но я знаю, что у Фениксов вообще принято сдерживать свою истинную сущность и постоянно играть какие-то странные роли. Вот тот же твой учитель, Сёртун. Он пытается показать себя невероятным наставником, лучшим среди лучших, — я хотела возразить, но Ден предусмотрительно прикрыл мне рот рукой. — Знаю, у тебя другое мнение, но просто дослушай. — Твой учитель играет роль. Не более. Ты знаешь, каков он на самом деле? До конца — вряд ли. С одной стороны Сёртун старый грязный извращенец, а с другой — жестокий тиран. Я знаю, что он был здесь, и я помню, в каком состоянии встретил тебя после его посещения. Так не должно быть. Ученик не должен падать на колени перед учителем. Никогда. Он же сломал тебя, понимаешь? Если бы я не знал тебя хоть немного, то когда увидел стоящей на коленях, ударил бы с ноги по лицу. Из-за брезгливости. Терпеть не могу, когда люди по своей воле так унижаются. Это отвратительно и мерзко.
— Денеб… — мне стало стыдно, жгучий комок отвращения к себе обжигал грудь.
— Это из-за страха, неосознанно. Знаю.
— Ты какая-то неправильная сущность…
— А откуда ты знаешь, какие мы, сущности, на самом деле? Учитель рассказывал? Ты всё ещё веришь ему?
Я промолчала. Разговор заходил куда-то не в ту сторону. Моё задание — узнать как можно больше о Денебе и Льётольве, но чем я занималась? Разбирала с сущностью свои внутренние проблемы, о которых предпочла бы не знать и не помнить. Мне нужно обдумать и переварить то, что удалось вспомнить не без помощи Дена. Пока же мне казалось, что всё это случилось не со мной, хоть телесные отклики и говорили об обратном. Внезапно я явственно ощутила горячие прикосновения учителя, требовательные и настойчивые, иногда — жестокие. Когда я перестала сопротивляться, когда признала это нормой своей жизни? И признала ли? Забыла. Но только из-за того, что подвергалась постоянному воздействию огня. Что за это время произошло с моим мозгом, с личностью? Снова стало и жарко и холодно одновременно, и я ещё сильнее прижалась к Денебу. Он словно ждал этого.