ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЖИЗНИ
Шрифт:
– Да ни о тебе разговор, солдат. – забирая у меня планшет с документами, спокойно сказал генерал.
– Товарищ генерал! Мои солдаты и офицеры с прошлого года не кормлены. – с волнением, сказал ему.
– Вот с кого надо брать пример! – показывая на меня рукой, сказал генерал. – У него машины увязли в грязи и частично разбиты, а он о людях думает. Его солдаты и офицеры с прошлого года не кормлены.
Кто-то из офицеров хихикнул. Генерал сурово посмотрел на своих подчинённых. Стал давать указания конкретно по моей проблеме. За мной закрепили двух офицеров. Один
– Покажи по карте где находится твоя автоколонна. – сказал майор, доставая карту из планшета.
– Мне карта не нужна. Отсюда видно мост. – сказал ему, показывая рукой в предрассветных сумерках направление к мосту. – По оврагу отсюда будет два километра. По дороге километров пять. Шёл к вам по оврагу. Там техника не пройдёт. Лучше ехать по дороге. Вообще-то это вам решать, а ни мне.
– Завтрак у нас в семь часов утра. – сказал мне, капитан, когда мы остались вдвоём. – Ваши офицеры и солдаты будут накормлены. Вы можете отдыхать в свободной палатке до утра. Вас поднимут к завтраку.
Капитан показал мне на свободную палатку к моему отдыху, а сам ушёл готовить завтрак. Наверно, этот капитан был шеф-повар? Рядом с палаткой была стойка мойки обуви вместе с краном воды и несколько разных щёток.
Прежде чем войти в палатку тщательно помыл ботинки от налипшей глины и вошёл в палатку. Там было шесть кроватей раскладушек. Видимо для офицеров. Лёг спать на дальнюю.
– Вставай! Вставай! Постели убирай! – услышал почти забытый сигнал армейской трубы к подъёму.
Быстро вскочил с кровати раскладушки, заправил постель, оделся и вышел на улицу. Умыться со сна. Посмотрел на свои часы. Ровно одна минута седьмого утра.
За одну минуту подъём, это норма офицера в советской армии. Ну, прямо как генерал. Осталось по-генеральски позавтракать. Здесь же рядом с палаткой полевой умывальник.
Долго умывался холодной водой, чтобы окончательно проснуться. Примерно, полчаса подождал, когда за мной пришёл солдат, пригласил к завтраку. Рядом с полевыми палатками солдат была длинная палатка столовой солдат. Меня пригласили пройти в палатку поменьше. Видимо для офицеров командного состава. В палатке четыре стола на двадцать мест. Давно не был на пайке полевой кухни. За это время мало что изменилось. Тот же суп из тушёнки и рагу по-флотски.
После сытного армейского завтрака мне надо было найти свою автоколонну и определить своё место на военном полигоне Ляур. Ведь мне ничего не было известно, что будет дальше.
Отправят меня в Кабул, столица Афганистана, быть может оставят служить на военном полигоне Ляур в качестве художника-оформителя наглядный агитации.
Ведь в моём планшете, наверное, указано кем сам служил в армии? Ещё издали увидел роту наших солдат и офицеров у машин из нашей автоколонны.
Из сто двадцать шесть автомобилей три автомобиля помяты в аварии. С головной машины вообще ничего не осталось, что можно назвать машиной.
Остались
– Рота! Смирно! – скомандовал лейтенант Усманов. – Товарищ генерал! Спасибо за сытный завтрак.
– Вольно! – скомандовал, как настоящий генерал. – Вообще-то не генерал, то была шутка. Мне просто доверили сопровождать автоколонну до полигона Ляур. Дальше определят без нас нашу судьбу.
Действительно дальше всё пошло по сценарию разработанному Генеральным Штабом Советской Армии. Театр советских войск в Афганистане начинался отсюда из военного полигона Ляур в Таджикистане.
Командование нашей автоколонной передали майору, который вытаскивал тягачами наши машины из-под моста. Меня закрепили за штабом управления на полигоне Ляур в качестве художника-оформителя.
Две недели фактически не выходил из палатки художника-оформителя. На армейскую и политическую тему, писал лозунги и плакаты, на русском и английском языках.
Все эти плакаты и лозунги отправляли в Афганистан, где проходили главные сцены театра военных действий. Войска Советской Армии были втянутые в гражданскую войну в Афганистане фактически против войск США в Афганистане.
Спустя две недели моего присутствия на военном полигоне Ляур в качестве художника-оформителя наглядный агитации. Мне разрешили вернутся в семью и на постоянное место работы в военизированную автоколонну-2937.
Где из трёхсот автомобилей осталось всего несколько десятков машин и те были повреждены взрывом снарядов и изрешечены пулями из автоматов, то есть все были на войне.
Моё возвращение в автоколонну не было замечено. Всюду царило траурное напряжение. В фойе конторы стояли портреты погибших солдат, то есть, наших водителей. Кто-то от руки тушью крупно написал на листе ватмана «Мы их не забудем».
Рядом с портретами погибших вазы с цветами и горящие свечи. Чёрные и красные ленты с надписью золотом имён погибших висят над портретами и при входе в фойе.
Наверху в актовом зале дежурный офицер в обмен на военный билет и военную форму выдаёт мне обратно гражданскую одежду и мой паспорт. Сейф полный паспортов и вокруг сейфа много вещмешков с гражданской одеждой.
Это столько много в новогоднюю ночь были призваны на военные сборы. До сих пор наши водители находятся в гражданской войне в Афганистане или на военном полигоне Ляур.
Иду к себе в художественную мастерскую. На двери приклеена записка на фирменном бланке военизированной автоколонны-2937. В записке перечень срочной работы до конца января месяца 1980 года.
В низу дата записки 15.01.1980 год. Отсюда вывод, что записка была написана от руки вчера вечером после работы.
Когда не было секретарши и не было доступа к печатной машинке. Подпись директора.
Весь рабочий день был занят выполнением срочной работы указанной в записке директора. На контакт ни с кем не выходил. Обычно ко мне в мастерскую хоть раз в рабочее время заглядывал парторг.