Друид
Шрифт:
– А ты тут у нас шутник?!
Генри в свою очередь сделал титаническое усилие, чтобы не прыснуть смехом ей в лицо. Поистине, эта была забавная женщина. Кажется, у нее мания величия.
Работники лаборатории не только чувствовали настроение Генри, но и слышали его мысли.
Остель, впервые повстречавшая такой волевой отпор, спрятала голову в плечи и разъяренно окинула взглядом своих обидчиков. Их осклабленные, ухмыляющиеся рожи вселяли в ее сердце сомнение и ужас. Виделось, что этим ненормальным вполне комфортно сейчас, когда вокруг проводятся мероприятия, как раз направленные на то, чтобы лишить людей ощущения комфорта, уверенности, контроля, свободы. Чудовищная догадка посетила ее голову.
– Да вы обкурились, или обкололись чем-то! Что за бардак?! – Воскликнула
– Мэм, мы абсолютно трезвы. Доктор Дженкинс вколол себе редкий препарат, не прошедший испытаний даже на животных. Действие препарата не изучены, побочные эффекты не известны. Ничего удивительного, что он покинул лабораторию и оставил рабочее место.
Гнев и подозрения еще не оставили Остель. Она обратилась к Софии, к единственному человеку в адекватном состоянии.
– А пациент?
– Пациента тоже нет. – Невозмутимо сообщила София и добавила: – Он оказался человеком, незаконно плененным и вывезенным из его страны разбойниками. Нам пришлось его отпустить.
– Что?!. – Захлебнулась от возмущения Остель. – Мне сообщили, что за него отвалили 30 миллионов евро. Он стоит дороже чем этот комплекс. А вы поверили ему?! Поверили этим басням?!
Она в отчаянии закрыла лицо руками, повернулась, будто хотела спешно уйти, но потом передумала и вернулась в прежнее положение. Оуи не вынес ее мучений и решил помочь ей.
Остель понимала, что это конец ее карьеры, конец ее триумфа, такого провала она не ожидала. Ей была поставлена простая задача – произвести арест профессора и взять под контроль ситуацию в лаборатории, пока не пребудут военные ученые, чтобы принять дела у штатских. И так провалить задание! Ну и черт с ними! В конце концов, сколько можно прожигать свою жизнь выполняя приказы целесообразность которых сомнительна. Вся ее карьера – участие в чем-то лично ей непонятном. Может быть теперь, когда все кончено, она сможет заняться собственной жизнью. Она неожиданно поняла, что в ней что-то надломилось, и теперь она уже не сможет быть прежней, будто сошла с ума. Здравый смысл ей подсказывал, что для человека потерпевшего полный крах, она слишком хорошо себя чувствует. Этому должно было быть логическое объяснение. Должно быть, ее одурманивают каким-то газом, потому и персонал ведет себя так неадекватно. Она встряхнула головой, чтобы сбросить наваждение. Но приподнятое настроение не оставляло ее. Остель помнила последнее средство, которое никогда прежде ее не подводило – злость. Злость вытесняет отчаяние, радость, боль, страх, одиночество и многое другое, что она в изобилии испытывала в своей жизни. И она постаралась разозлиться на себя, что позволяет себе быть такой слабой, ничтожной неудачницей. Она подняла взгляд и зацепилась за самого странного субъекта. Этот смазливый, улыбающийся юнец в греческой накидке явно не вписывался в общий контекст лаборатории. Он словно сбежал с маскарада и теперь, не отрываясь, пялился прямо на нее. Да, сомнений быть не могло, это он виновен во всех ее проблемах, это он гипнотизирует ее, он гипнотизирует всех… Злость молнией ударила ей в голову. Одним движением она выхватила свой Магнум и приставила его ко лбу незнакомца.
– Прекрати это, слышишь! – Властно скомандовала она.
– О, нет! – Испугалась Мария.
– Вот и конец всему! – Подумала София.
– Эх, а какой был чувак! – Сокрушался Генри.
– Что прекратить? – Совершенно обыденно спросил Оуи.
Все остолбенели. Остель от этого спокойного голоса, а ученые от звуков, которые услышали их уши.
– Ты можешь говорить?! – С какой-то досадой, или даже упреком воскликнул Генри.
– А ты подумал, что я не могу? – Удивился Оуи и посмотрел на Генри с такой обезоруживающей нежностью, что тому стало немного неловко.
Пистолет Остель теперь бестолково смотрел в висок смазливого. Такой игнор она просто не могла переносить.
– Да я тебе сейчас мозги вышибу! – Буквально заорала она и истерически прыснула, представив себе, как по-идиотски она сейчас выглядит.
Ее спутники забеспокоились, стали неуверенно переминаться. Команды к активным действиям они не получали, но ситуация впервые, но явно, выходила из-под контроля.
– Она
– Почему это не сделаю? – Неуверенно переступила с ноги на ногу майор.
– Потому что ты добрая и красивая женщина. – С этими словами Оуи медленно поднял руку и нежно прикоснулся тыльной стороной ладони к ее теплой щеке. – Я восхищен твоей силой и упорством, не думал, что женщина может быть способна на такое.
Словно через это прикосновение в сердце Остель влилось его восхищение. Что-то светлое, теплое, знакомое из далекого детства всколыхнулось в ней, и вспомнилась мама в ее родной деревне, мама заплетает ее волосы, а на душе так хорошо и спокойно, нежные материнские прикосновения приятно волнуют, мелкие волоски на шее от этого поднимаются и холодок пробегает по спине. Где-то за окном пропел петух, и запах из русской печи щекочет ноздри. Под босыми ногами прохладные доски пола, немного шершавые, такие знакомые…
Две слезинки проторили себе путь по загорелым щекам Остель. Она и не помнила уже, сколько лет назад последний раз плакала. Забыла это чувство облегчения, которое приходит с подобными слезами в трудные моменты жизни.
– Прекрасное воспоминание. – Умилился в свою очередь и Оуи.
Он нежно забрал у нее пистолет, и аккуратно сунул его обратно в кобуру. Ее руки безвольно повисли, и он по-братски горячо обнял ее, и она рыдала на его плече. А ее спутники изумленно переглядывались, ошеломленные, обескураженные ходом событий.
– Как ты узнал, о чем я вспомнила? – Умоляюще спросила Остель и подняла на него заплаканные глаза.
– Просто я слышу твои мысли, чувствую как ты и вижу то, что вспоминаешь ты. Это было красивое воспоминание. – Мысленно передал ей Оуи.
Когда она увидела, что он говорит не раскрывая рта, поняла смысл его слов, то бессильно упала перед ним на колени.
– Господь мой и бог мой! – Выдохнула она с благоговением.
– Ты меня явно с кем-то путаешь. – Поднял ее с колен Оуи. – Я не был и уж точно никогда не буду богом. Я всего лишь человек, сохранивший древнее наследие человечества. Было время, когда все люди могли общаться ментально, и не только с подобными себе, но и с животными, со всеми у кого есть душа. Потом большая часть людей уклонилась во зло и стала уничтожать все вокруг. Те, кто хранили себя, опасаясь полного истребления, ушли далеко и жили в тайне, служа гармонии и доброте, передавая потомству знания и способности. Те же, кто служил злу стали истреблять друг друга в бесконечных войнах. Люди, потерявшие способности, оказались в стороне от этих конфликтов, потому что не представляли для других ни интереса, ни угрозы. В конце концов, остались только те, кто деградировал.
– А что же стало с теми, кто спрятался? – Мысленно спросил один из спутников Остель. Они тоже попали под ментальное влияние Оуи, но тот уже так мастерски контролировал свои эмоции, что они не заметили перехода и вошли в общение незаметно для себя.
– А те, постоянно гонимые злом, интенсивно истреблялись, потому что противление злу всегда вызывало падение и последующую смерть падших. Люди утратившие ментальное общение всегда подозрительны, недоверчивы и боязливы. Страх заставляет их порождать насилие. Ненависть ко всему, что непонятно или сильнее их, вынуждает к непримиримости. Много раз на протяжении веков наш вид пытался договориться с вашим, но всякий раз наталкивался на зло, вероломство, жадность. В конце концов, мы решили жить своей тайной жизнью, и мириться с неизбежными потерями непротивления. Нас осталось мало, как и мест где еще возможно установить гармонию и хранить ее.
Тихая грусть побочным эффектом распространилась на всех. Оуи заметил, что все приуныли и ободрился.
– Не время унывать. Возможно, сегодня все изменится. Мы можем больше не пытаться договариваться со злом, а вступить с ним в борьбу посредствам добра. Это уже будет не пассивная позиция. Мы воспользуемся фактором неожиданности и начнем строить гармоничное общество в самом центре зла. Если у нас получится, то это будет великая миссия. Кто знает, не сможем ли мы с вами вернуть всему человечеству утраченное счастье.