Друиды Русского Севера
Шрифт:
Я позволяю каждому созданию действовать согласно его природе.
Раскаивается и печалится тот, кто противостоит мне…
Я являюсь в одном из обличий или в одной из форм тому, кто верен мне и следует моим указаниям…
Я наставляю без писания. Веду невидимо моих возлюбленных и избранных Учение мое естественно и просто…
Устройство миров, и смена поколений, и все перемены предопределены мною с изначальных времен…
Почитайте мою суть и мой образ, ибо вам напомнит обо мне дело, забытое вами годы назад.
Подчиняйтесь моему закону и служите мне, и вам воздастся в моем сокрытом мире»{282}.
Если этот текст — действительно наследие ностратической,
Не из того же ли откровения Богини — знаменитая надпись в храме Исиды-Нейт в Саисе? «Я все, что было, есть и будет, и покров мой не поднял никто из смертных. Плод, рожденный мною, стал Солнцем». Первую фразу этой надписи сохранил Плутарх Херонейский в трактате «Об Исиде и Осирисе», вторую — неоплатоник Прокл в «Комментарии на “Тимея”» Платона (In Timaeum, I, 82). И, конечно, вспоминается 11-я книга «Метаморфоз» Апулея (так называемая «Книга Исиды»):
«Вот я пред тобою, Луций, твоими тронутая мольбами, мать природы, госпожа всех стихий, изначальное порождение времен, высшее из божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей, единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны небес лазурный свод, моря целительные дуновенья, преисподней плачевное безмолвие. Единую владычицу, чтит меня под многообразными видами, различными обрядами, под разными именами вся вселенная…» (Перевод М. А. Кузмина).
ХРАМОВНИКИ ПАЛЕОЛИТА
Какими были святилища гиперборейской протоцивилизации? Только ли ландшафтными скальными структурами, величественными горными цирками? Нет, видимо, существовали и храмовые постройки, а значит, и то, что называют храмовым сознанием, теменологией. Одна из лексем, связанных с этим образом в борейском праязыке, возможно, реконструируется как KVT-. Однако эта лексема, означая огороженный, «оплетенный» участок пространства, ничего не говорит, сама по себе, о формах протохрама, — а ведь этот аспект исключительно важен для реконструкции палеоарктической теменологии. Кое-что в этом плане дают исследования, о которых шла речь в главе «Треугольный храм»; впрочем, эти выводы вряд ли могут быть экстраполированы на всю северную протоцивилизацию.
Думается, не будет ошибкой предположить, что в качестве наиболее общей формы для планировки протохрама можно рассматривать круг либо квадрат (или прямоугольник). Именно такими могли быть простейшая священная ограда, хижина или шатер, осмысливаемые как храм — сакральный локус, противопоставлявшийся профаническому, мирскому окружению. Но все-таки: круг или квадрат? Или и то, и другое? И следует ли понимать их как равноправные варианты, либо же их различие принципиально важно? Вопросы внешне просты до детскости, но, не ответив на них, мы не поймем богословие
На рубеже XX — XXI вв. появились поистине блестящие, фундаментальные разработки в области исторической теменологии — прежде всего труды доктора искусствознания Ш. М. Шукурова и профессора Московского архитектурного института Н. Л. Павлова{283}. В этих исследованиях содержится и ценнейший материал для реконструкции представлений о протохраме, однако сама по себе такая реконструкция не была целью авторов; Ш. М. Шукуров сосредоточивает внимание на богословской стороне теменологии в рамках религий авраамической традиции, а Н. Л. Павлов исследует процесс становления и развития архитектурного пространства храмов и их конкретных формальных элементов. Более того, в этих и других серьезных работах, по сути, признаётся, что самые ранние зачатки теменологических представлений возникают, ориентировочно, в неолите, а более глубокая реконструкция просто не имеет смысла:
«Именно на временном отрезке между началом мезолита и появлением первых государств произошло открытие письменности, усваиваются начала архитектуры. В начале этого периода понятия о Храме еще нет, в конце оно, несомненно, существует в достаточно развитом виде. Следовательно, на этом временном отрезке и надо искать следы его сложения»{284}.
Если Храм — это развитая архитектура, то возразить тут нечего (если, конечно, не апеллировать к концепции исчезнувших и ныне забытых цивилизаций современного типа). Но не могло ли храмовое сознание сочетаться и с мировоззрением архаичной протоцивилизации того типа, о котором идет речь в этой книге? Мы ведь уже имели возможность убедиться, что эта протоцивилизация была безмерно выше и богаче, чем то постулируют стереотипные научные воззрения на соответствующую эпоху (кстати, и в отношении открытия письменности).
Ища ответ на вопрос об изначальном смысле понятия о храме, обратимся к апробированной методике сравнительного языкознания. Каково, в его диахроническом развертывании, значение слова храм? Допустим, в его латинском варианте, прочно вошедшем и во многие европейские языки, и в ставшее классическим богословско-искусствоведческое выражение Imago Templi — «Образ Храма».
Латинское слово templum в классическую эпоху означало прежде всего не храм, а участок неба, определенный для гадания по полету птиц, и участок на земле для этих наблюдений. И тот, и другой были прямоугольными и сориентированными по сторонам света. Означает ли это, что и в ретроспективе прямоугольная (квадратная) планировка храма архаичнее?
Вовсе нет. Против такого предположения свидетельствует наш испытанный союзник — сравнительное языкознание. Согласно этимологической базе «Вавилонской Башни», в борейском, доностратическом праязыке реконструируется форма TVMPV со значением круглый. Разумеется, ее родство с латинским templum возможно только в рамках ассоциативного матричного метода, и лишь гипотетически. Однако TVMPV может претендовать на циркумполярный регион бытования, ведь у этой лексемы есть не только ностратический (*tompV) и афразийский (*dumb-?) аналоги, но и предположительный америндейский коррелят: *tompa, яйцо{285}. Даже суффикс — l— при такой этимологизации латинского templum находит себе ностратическое обоснование. Еще В. М. Иллич-Свитыч показал, что в ностратическом праязыке была форма — l[a] как суффикс собирательных имен (хотя и без индоевропейских и афразийских изоглосс) и форма — lV — суффикс прилагательных, со всеми мыслимыми изоглоссами{286} (сравните в древнерусском: Ярослав — Ярослав-ль город, город Ярослава).