Друзей в беде не бросают

Буренков Александр

– Ситуация изменилась, – задумчиво промолвил Гизер, – Меня интересует не только золото, но письмо, которое капитан повезет королю. Любым способом постарайся его достать и не забудь, что Гамаюн нужен мне живым.

– Я понял, монсеньер, – прошептал упавшим голосом Гране. В эту минуту ему показалось, что черти под его ногами раскалили сковороду. В голове мелькнула грустная мысль:

– Одно дело следить, а захватить капитана Гамаюна и остаться при этом живым выше моих сил. Чёртов монах посылает меня на верную смерть!

Как в тумане до него донеслись слова Гизера:

– Ступай

с Богом и уповай на него.

Тем временем Дага дремал в каюте. Едва опустились вечерние сумерки, Соколиный Глаз, разбудив Дагу, доложил, что подъехала карета.

– Покличь Лекаря, – попросил Дага, закрывая сумку из добротной кожи, а когда Соколиный Глаз исчез, в задумчивости прошелся по каюте. На мгновение задержался у открытого окна и вышел на палубу, где столкнулся носом к носу с Лекарем, одетым в дорожный костюм и сумкой в руках.

– Карета у борта, поднимаем паруса, – сказал он Лекарю и направился к трапу, где, разговаривали Удав и Мытарь. Попрощавшись с ними, Дага сошёл на причал и оглянулся на корабль. Его сердце тревожно ёкнуло. Он опять поймал себя на мысли, что предстоящая встреча с Кольбером, а возможно и королём, внесла в сердце противную тревогу.

– Мог ли себе представить, сидя в киевской квартире, что буду общаться с могущественными вельможами средневековой Франции, – подумал Дага, – Мои сослуживцы сочли бы меня сумасшедшим, скажи я им об этом. Усмехнувшись своим мыслям, наш герой следом за Лекарем отдал сумку рослому кучеру в длинном дорожном плаще. Кучер, назвавшийся Пьером, молча открыл дверцу кареты и поставил сумки под сиденья.

– Усаживайтесь поудобнее. Дорога длинная, сорок лье до ближайшей гостиницы, – послышался голос де Пуаре, – В ней перекусим и освежимся вином.

– Вовремя подкрепиться и выпить всегда полезно, – отозвался Дага, осматриваясь в карете, драпированной внутри красной шёлковой тканью. На дверцах были маленькие окошки, закрытые кружевными занавесками.

– Конечно, она не Мерседес и даже не Рено, – подумал он, – Зато не загрязняет окружающую среду. Чёрт возьми, впервые в жизни поеду в карете вместе с настоящим шевалье. Есть от чего сойти с ума.

– Челюсть подбери, – проворчал внутренний голос. – Как ребёнок суетишься: карету увидел, вельмож. Держи себя в руках и запоминай, внукам будет что рассказать, а может, сподобишься и книжку напишешь об этом времени.

– Ты становишься невыносимым. Скрипишь и скрипишь по-любому поводу, – обозлился Дага на своего критика.

В этот момент карета качнулась, и загремела колёсами по брусчатке. Никто из команды «Мечты» и пассажиров кареты не заметил как от стены портового управления, выходящего окнами на причал, отделилась черная тень и быстро растворилась в сгустившихся сумерках.

Отодвинув занавеску, Дага выглянул в окошко, провожая взглядом огоньки вечернего города и темные очертания корвета с переплетающимися, как кружево, снастями.

– С Богом и в добрый путь, – прошептал он и, повернувшись к Мишелю, спросил:

– Как думаешь, король меня примет?

– Если понравишься Кольберу, то встретишься с королём. Его Величество высоко ценит своего

министра финансов и прислушивается к нему. Кольбер до мозга костей прагматик и оказывает протекции энергичным людям, добывающим славу Франции, – отозвался де Пуаре, – О вас, капитане королевского флота, он наверняка слышал. В Версале важнейшими церемониями считаются утреннее пробуждение и вечерний отход ко сну королевских особ. В это время король принимает визитеров лежа в постели или на прогулке. Если удастся попасть к нему утром, считай, тебе неслыханно повезло, потому что обычно в эти часы у него бывают лица, пользующиеся особым доверием.

– Понравишься Кольберу!? Я же не девица, чтобы нравиться, – проворчал Дага, – Послушай, Мишель, мне довелось выполнить на Карибах одно щекотливое поручение барона Антуана де Тревиля. Ты его знаешь?

– Знаю. Влиятельный вельможа, на короткой ноге с графом де Гизем, другом короля, – удивлённо ответил де Пуаре, – Если захочешь, нанесем визит барону.

– Сначала Кольбер и письмо губернатора, – отозвался Дага, вглядываясь через окошко в звёздное небо.

Внезапно лошади шарахнулись в сторону. Карета резко накренилась и остановилась, покачиваясь на рессорах. Послышался истошный женский крик:

– Помогите, ради Бога!

Дага быстро открыл дверцу кареты и выпрыгнул в темноту. Следом за ним выбрались Лекарь и де Пуаре. Метрах в тридцати на обочине извивалась в руках трёх разбойников девушка в разорванном платье. Её молодое тело и груди белым пятном выделялись в темноте. Насильники, не обращая внимания на подъехавшую карету, пытались задрать подол своей жертве.

– Ай-ай! Свора шакалов на маленькую девочку! – спокойным голосом промолвил Дага, доставая из ножен шпагу, и шагнул к разбойникам, – Видит Бог, сукины дети, вы сами напросились на неприятность.

Хмурые, заросшие парни, оторвавшись от девушки, злобно посмотрели на Дагу.

– Шел бы ты отсюда, господин хороший. Не мешай развлекаться, – глухим басом отозвался высокий крепыш с бычьей шеей, поднимая с земли сучковатую дубину, – А то кости переломаю и не посмотрю, что при шпаге.

– Ну-ну! Ты сам выбрал свою участь, недоумок! О дерьмо я не пачкаю шпагу, – ехидно ухмыльнулся Дага и, повернувшись к Лекарю, отдал клинок.

Шевалье де Пуаре от неожиданности оцепенел, переводя недоуменный взгляд с Даги на Лекаря и с Лекаря на Дагу, как бы спрашивая:

– Зачем спасать простолюдинку, да еще и без шпаги?

Лекарь, уловив его немой вопрос, тихо засмеялся:

– Картина маслом, Мишель. Капитан и без шпаги проучит наглецов. Смотри и не вмешивайся, позволь ему размяться от долгого сидения в карете.

Насильники, увидев, что Дага остался без оружия, а спутники не собираются вмешиваться, бросили девушку и обступили его. Здоровяк с бычьей шеей, оглянувшись на подельников, зло ухмыльнулся и шагнул к Даге. Как вспышка молнии мелькнула нога. От сильного удара в голову парень, охнув, упал лицом в дорожную пыль. Мгновение – и кулак Даги отправил второго разбойника в глубокий нокаут. Третий насильник в ужасе бросился прочь. Де Пуаре широко раскрытыми глазами смотрел на Дагу и изумленно шептал: