Дружинник
Шрифт:
Мы поднялись одновременно. Я хотел замахнуться, но не тут-то было: алебарда исчезла и снова появилась у десятника. Мысленно я ещё сильнее обложил магическое оружие. С обычным такой фокус не прошёл бы.
На меня обрушился удар алебарды, я заблокировал плечом, и алебарда раскололась. Теперь мы оба были безоружны. Я бросился на соперника и принялся бить кулаками, локтями, коленями. Семён пропускал удары один за другим, пока снова не оказался на земле, и я, запрыгнув на него начал дубасить по шлему в одну точку.
После пятого удара шлем разлетелся на куски.
Я
Поднялся, дематериализовал свою броню. Пока сотник объявлял итоги поединка, я пытался отдышаться и придти в себя. Пот заливал глаза. Я еле стоял на ногах.
Посмотрел на пятерых провинившихся отроков — те удивлённо переглядывались, не веря, что они оказались на проигравшей стороне. Моя задача была выполнена. Теперь парням хорошо влетит, и дружинниками в ближайшие год-два им точно не стать. Пусть ещё в слугах походят, подумают над своим поведением. А прямо сейчас их должны были бить розгами.
Десятник Семён подошёл ко мне и пожал руку:
— Ты храбро сражался, — сказал он. — Господь даровал тебе победу, знать, правда на твоей стороне.
В день перед битвой Борис Вениаминович дал мне полдня отдыха. Послеобеденное время я мог провести, как заблагорассудится.
Недолго подумав, я решил просто поехать посмотреть город.
Некоторые районы в Нижнем принадлежали родам. Они были обнесены оградой, за которую не каждый простолюдин мог попасть. Я, само собой, отправился в район Птахиных. Погулял, потаращился на витрины, на архитектуру, на богатых горожан, что прохаживались в разноцветных пышных нарядах, на люксовые авто в стиле ретро, вальяжно ползущие по улицам в клубах пара. Вспомнил первый день своего пребывания в этом мире. Пришла тяжёлая мысль, что сегодняшний день может оказаться последним.
Постарался отвлечься от мрачных мыслей, развеяться. Сходил в кино (оно тут было чёрно-белое), потом зашёл в ресторан, поел, оставив там почти сорок рублей, и отправился обратно в имение.
Вечер решил провести дома и почитать что-нибудь про битвы родов, если, конечно, такое найдётся в стопке книг, лежащей на моём столе. Но сделать это мне не дали. Едва я зашёл к себе в каморку и уселся на кровать, как в дверь кто-то постучался. Я велел войти, решив, что это слуга с ужином.
На пороге стояла Катрин. Она была одета в бежевый облегающий сюртук, подчёркивающий её стройную талию, волосы чёрной косой спадали на плечо.
Войдя, она закрыла за собой дверь.
— Вот, пришла поглядеть, как устроился, и пожелать удачи в битве, — сказала девушка. — Ну и покои тебе выделили. Не развернёшься.
— Что поделать, — улыбнулся я. — Не заслужил, видимо, лучшие апартаменты. Присаживайся. Жаль, предложить ничего не могу. У меня тут спартанские условия, даже чая с бубликами нет.
— Завтра великий день, — Катрин села на кровать рядом со мной. — Как бы я хотела участвовать в подобном событии! Тебе повезло. В случае победы ты прославишься, — подумав, она добавила, — но если мы проиграем, это станет
— Что нам грозит в случае поражения? Истребление?
— Уже более трёхсот лет не случалось такого, чтобы один род вырезал другой под корень. Законы это запрещают. Проигравшие окажутся отданы на милость победителям, и те сами решат, какую мзду взять с поверженного противника, вплоть до отъёма всего имущества или непосильной контрибуции. От такого удара род не сможет оправиться даже за сто лет.
— Что ж, значит, сделаем так, чтобы с имуществом расстались Барятинские. Те, кто убили мою матушку и хотели убить меня, должны ответить за свои преступления.
— Мало что зависит от нас, мы — в меньшинстве. Но меня огорчает другое: я поклялась твоей матушке защищать тебя, и не смогу сдержать обещание.
— Не переживай, — я рассмеялся, — нашла повод! Ещё непонятно, кому кого защищать пришлось бы. У меня есть сила, и мне защита не нужна. А если уж суждено погибнуть — так тому и быть.
— Погибнуть в битве — великая честь… — Катрин грустно посмотрела на меня, — но я не хочу, чтобы ты погиб.
Я не ответил. Меня буквально приковал к себе взгляд её карих глаз, смотрящих в самую душу. А дальше всё получилось само собой. Нас словно притянула неведомая сила, и мы, страстно обнявшись, слились в поцелуе.
Опомнился я где-то минут через сорок, когда мы лежали раздетые под одеялом, прижавшись друг к другу. Я смотрел на неё и думал. Думал о том, как же всё непросто у нас оказалось.
— Странные у нас отношения получаются, — вздохнул я. — Вроде у меня девушка есть, а любовью почему-то с тобой постоянно занимаюсь. Нехорошо как-то…
— А тебе не понравилось что ли? — Катрин привстала и с хитрой усмешкой посмотрела на меня.
— Да не, ты просто супер, — я провёл рукой по её лицу, — а вот себя я ощущаю последней сволочью.
Катрин рассмеялась:
— Я уже поняла, что у тебя совесть проснулась после семнадцати лет жизни, но не думала, чтоб настолько.
— Я даже не знаю теперь, как Тане в глаза посмотреть. Хотя, велик шанс, что мы больше никогда не увидимся.
— Вот видишь, не знаем мы, что готовит завтрашний день, — Катрин поднялась. Нащупав на полу своё бельё, она стала одеваться. — Пусть нам обоим этот день запомнится чем-то хорошим.
— Что ж, пускай. В любом случае, рад был с тобой увидеться.
— Я тоже, — одевшись, Катрин поцеловала меня в щёку. — Удачи завтра. Буду молиться за тебя и за всех нас.
Я только усмехнулся. Уж не знаю как насчёт молитв, а вот удача пригодится — это точно.
Завтра предстояла велика битва, к которой я готовился все эти недели.
Глава 9
Длинная колонна лимузинов и авто класса люкс двигалась по направлению к месту назначенной битвы. Утро выдалось прохладное, на безоблачное небо лениво выползало солнце, обогревая остывшую за ночь землю. Было начало сентября, и днём погода стояла по-летнему тёплая, ночи же становились всё холоднее и холоднее.