Друзья бога
Шрифт:
Андреа от неожиданности даже не нашел слов, чтобы ответить, и лишь спросил;
— Почему?
— Вы обвиняетесь в пиратстве, в нападении на суда Его Величества, в преступлениях на морях и подлежите содержанию под стражей, — заявил офицер.
Пока он говорил это, его люди, воспользовавшись замешательством Андреа, сняли с него шпагу.
— Ваш корабль тоже берется под арест. Вашим моряками запрещается сходить на берег до окончания судебного разбирательства. По договоренности с властями вы будете помещены в местную тюрьму при портовом гарнизоне. Прошу следовать за стражей.
Андреа в полном изумлении наблюдал, как большой отряд солдат окружает
Под конвоем Андреа последовал в форт, там по винтовой лестнице его провели в глубокий, пахнущий сыростью и плесенью подвал. При свете фонарей отперли решетку камеры. Конвоир грубо толкнул Андреа вглубь. Прежде чем решетку заперли, в камеру вошел человек с кандалами в руках. Он надел их на руки и ноги Андреа и заклепал ловким ударом тяжелого молотка. У Андреа не было никаких сил хотя бы сопротивляться. Он следовал указаниям тюремщиков с робостью подавленного пленника.
Звякнули ключи гигантского замка на решетке, и охрана ушла, переговариваясь между собой о чем-то постороннем. Только когда свет факела полностью растворился в глубине каземата, Андреа понял, что где-то высоко под потолком камеры есть маленькое окошко, несущее тусклый дневной свет. Свет был так слаб, что только усиливал темноту. Из черных углов, совершенно не стесняясь, торчали носы гигантских крыс. Андреа инстинктивно подобрал ноги, уж больно нагло выглядели обитатели камеры. Камера была совершенно убогой. В углу стояло ведро, судя по запаху, оно использовалось вместо ночного горшка. У стены на цепях висела полка, и Андреа, поняв, что сидеть на полу совершенно бессмысленно, перебрался на нее. В качестве постельных принадлежностей, видимо, надо было использовать клок трухлявой соломы, который лежал на досках.
Андреа сидел, обхватив колени руками, и пытался понять, что же произошло. Почему вдруг жизнь так обернулась против него? Какая-то чудовищная ошибка ввела в заблуждение руководство английской эскадры, а совершенно очевидно, что его арестовали именно офицеры оттуда. Неужели, помогая «Просперити», он нарушил какие-то правила? И почему арестовано все его судно? Почему он обвинен в пиратстве? На каком основании? Шаги по каменной лестнице отвлекли его от тяжких мыслей.
Пришли два стражника, они несли большой чан, от которого поднимался легкий пар. Факел они закрепили на стене в специальном кольце, неясный свет обрисовал подземелье. Только тут Андреа рассмотрел, что в каземате не только одна его камера, напротив в свете факела вырисовывалась такая же решетка, как и на его камере. Из-за решетки немедленно высунулась худая, в струпьях рука и протянула стражникам миску. Стражник лениво шлепнул из ковша жидкость в миску, которая тотчас исчезла во тьме камеры. Та же процедура повторилась в следующей камере. Потом надсмотрщик подошел к решетке Андреа. Не видя перед собой миски, стражник ударил ковшом по решетке.
— Миску ему дай, ждать не будет! — раздался скрипучий голос из камеры напротив.
Андреа стал озираться в поисках миски и ничего не нашел. Стражник, не дожидаясь, плеснул жижу на пол и бросил туда же кусок хлеба. Проделав эту процедуру, стража вытащила из крепления на стене факел и удалилась, гремя сапогами по каменной лестнице.
— Что же ты ему миску не дал? — раздался все тот же голос. Говоривший при этом хлебал из миски, и это не прибавляло его голосу никакого очарования.
— Нет здесь никакой миски, — растерянно ответил Андреа.
— Да ты что,
— Это какая-то ошибка! Я ни в чем не виноват. Разберутся и выпустят через час.
Эти слова почему-то вызвали приступ хохота у обитателей каземата.
— Ну, ты даешь, парень! Ты должен славить господа или проклинать, что сейчас не болтаешься на виселице. А перед этим с тобой порезвился бы палач с утробной кошкой. Но провести здесь остаток своих дней не намного приятнее. По крайней мере ты, судя по голосу, молод и здоров. Значит, помучаешься дольше.
— Но ведь есть же суд! — попытался возразить Андреа.
Это вызвало новый приступ хохота.
— Если судить всех пиратов, то не хватит судей. Не мечтай, никто о тебе не вспомнит! А вспомнят, только если захотят вздернуть.
— Я не верю! — только и смог сказать Андреа. — У меня есть друзья, они меня не бросят.
— Значит, будет кому поделить твое барахло после смерти!
— Злые вы какие-то, — сказал Андреа. — А где миску взять?
— Купить, где же! — ответили из темноты.
— У кого?
— Ну как, заплати тюремщику сто дукатов, получишь миску.
— За сто дукатов можно купить полтаверны! — возмутился Андреа.
— Ну купи, — опять хохотнули из каземата.
Андреа обхватил голову руками и попытался заснуть. Но твердые доски впивались в бока, суета крыс, дожирающих вылитую на пол похлебку, и бормотание в соседних камерах не давали уснуть. Потом, поняв, что сон так и не придет, Андреа нащупал на поясе кошелек, непонятно почему не отнятый при аресте, пересчитал в нем деньги. Когда через несколько часов пришли стражники с пищей, он, ничего не говоря, протянул сквозь решетку руку с деньгами. Стражник принял деньги как само собой разумеющееся, достал из заплечного мешка миску, ложку и, плеснув баланды в миску, просунул ее сквозь решетку в камере. Пища, которая оказалась в посуде, была совершенно несъедобна, и Андреа выплеснул ее на пол на радость крысам. Потом он высунул кружку и дождался, когда в нее нальют воды. Так одной водой и хлебом пополам с отрубями он поужинал. Как-то незаметно пришел сон.
Проснулся юноша от странного чувства, ему казалось, что его душат. Ему снилось или казалось в сонном бреду, будто кто-то громадный сидит у него на груди и пытается вырвать сердце. Андреа вскочил, ничего не понимая, и только тер глаза кулаками, пытаясь освободиться от наваждения. Возмущенный кошачий «мяв» привел его в чувство. Промелькнула совершенно безумная мысль.
— Барри, кыс-кыс-кыс, — с надеждой позвал Андреа.
Раздалось довольное «мур-р-р», и здоровенный котяра немедленно прыгнул на колени хозяину. Он стал гладить кота так, словно пришло спасение, а тот только довольно подставлял голову и неприлично громко мурлыкал. Андреа гладил Барри, и от этого ему становилось еще грустнее. Словно кот напоминал ему о том, что тот мир, в котором было все понятно и справедливо, исчез навсегда.
Барбаросса, удовлетворившись ласками, в знак благодарности небольно куснул Андреа за палец и прыгнул в темноту. По раздавшейся немедленно возне, писку и суетному шуршанию стало понятно, что кот решил в первую очередь навести порядок в камере и освободить ее от крыс. Появление Барри вернуло узнику присутствие духа, и он почти спокойно уснул, готовый к борьбе. Робкий сон чуть не спугнул орудийный гром. Но это был одиночный выстрел, и в итоге сон овладел Андреа. От пронзительного холода зимней Венеции ночью спасал теплый комок под боком. Барбаросса не бросил друга.