Друзья и возлюбленные
Шрифт:
– Разумеется, – согласился незнакомец. – Я немного устал и буду рад отдохнуть там.
Миссис Пенничерри провела его наверх, на лестничной площадке четвертого этажа помедлила, потом открыла дверь задней спальни.
– Здесь очень удобно, – заметил незнакомец.
– За эту комнату, – заявила миссис Пенничерри, – с полным пансионом, состоящим из…
– …из всего необходимого – это не подлежит сомнению, – снова вставил незнакомец со своей скромной глубокомысленной улыбкой.
– Как правило, я брала за нее, – продолжала миссис
– Уважаемая леди, – произнес незнакомец, – вы так добры. Как вы догадались, я небогатый человек. Если это не сильно вас обременит, я приму вашу уступку в цене с благодарностью.
И снова миссис Пенничерри, много повидавшая на своем веку, метнула подозрительный взгляд на незнакомца, но ни одна складочка не исказила это приятное гладкое лицо, которое лишь на мгновение, быть может, приняло насмешливое выражение. Он явно был так же прост, как казался.
– За газ, разумеется, взимается дополнительная плата.
– Разумеется, – согласился незнакомец.
– Уголь…
– Не будем ссориться, – в третий раз перебил ее незнакомец. – Вы и так проявили удивительную заботу. Я чувствую, миссис Пенничерри, что могу полностью отдаться в ваши руки.
Незнакомцу явно хотелось поскорее остаться одному. Затопив камин, хозяйка пансиона повернулась уйти. И именно в этот момент миссис Пенничерри, до сих пор имевшая репутацию человека исключительно благоразумного, совершила поступок, который пять минут назад сочла бы совершенно невозможным в своей деловой карьере. И в это не поверила бы ни одна живая душа, знавшая миссис Пенничерри, даже если бы та клятвенно уверяла, что говорит правду.
– Я сказала, три фунта десять шиллингов? – требовательно спросила миссис Пенничерри у незнакомца, схватившись за дверную ручку. Она говорила сердито. Она и была сердита на незнакомца и на саму себя, особенно на саму себя.
– Вы были так добры, чтобы снизить цену до этой суммы, – ответил незнакомец. – Но если вы подумали и обнаружили, что не можете…
– Я ошиблась, – заявила миссис Пенничерри. – Я должна была сказать «два фунта десять шиллингов».
– Я не могу… Я не приму такой жертвы! – воскликнул незнакомец. – Я вполне могу позволить себе три фунта десять шиллингов.
– Два фунта десять шиллингов – вот мои условия! – рявкнула миссис Пенничерри. – Если вы жаждете платить больше, отправляйтесь в другое место. Вы найдете множество людей, готовых сделать вам одолжение.
Ее неистовый пыл, должно быть, поразил незнакомца.
– Не будем спорить, – улыбнулся он. – Я просто боялся, что в глубине вашей доброй души…
– Не такая уж она добрая, – проворчала миссис Пенничерри.
– В этом я не так уверен, – парировал незнакомец. – У меня есть на ваш счет некоторые подозрения. Но, полагаю, решительная женщина должна добиваться
Незнакомец протянул руку, и в тот момент миссис Пенничерри показалось, будто естественнее всего будет просто пожать ее, словно руку старого друга, и закончить разговор приятным смехом, хотя миссис Пенничерри никак нельзя было назвать смешливой.
Когда миссис Пенничерри вернулась на кухню, Мэри Джейн стояла у окна, скрестив руки на груди. В окне виднелись деревья на Блумсбери-сквер, а среди голых ветвей проглядывало небо.
– Еще полчаса у нас не будет никаких дел, пока не вернется кухарка. Я присмотрю за дверью, если ты хочешь прогуляться, – предложила миссис Пенничерри.
– Было бы замечательно, – согласилась девушка, как только к ней вернулся дар речи. – Это время дня мне особенно нравится.
– Но не больше получаса, – добавила миссис Пенничерри.
Весь дом сорок восемь по Блумсбери-сквер собрался после ужина в гостиной и приступил к обмену мнениями по поводу незнакомца со свободой и откровенностью, присущей дому сорок восемь по Блумсбери-сквер при обсуждении человека в его отсутствие.
– Вряд ли его можно назвать умным молодым человеком, – высказался Огастес Лонгкорд, который занимался чем-то в Сити.
– Фто кафается меня, – прокомментировал его компаньон Исидор, – скафу, фто из умного молодого феловека толку не выйдет. Их и так флифком много.
– Должно быть, он очень умен, если вы сочли его слишком умным, – усмехнулся Лонгкорд. Этот остроумный ответ был в ходу в доме сорок восемь по Блумсбери-сквер: он отличался простотой конструкции и понятностью для собеседника.
– Ну а мне было просто приятно на него смотреть, – заявила мисс Кайт, покраснев. – Полагаю, все дело в одежде. Глядя на нее, я вспомнила о Ное с его ковчегом и обо всем остальном.
– Вас только одежда и может навести на какие-то мысли, – протянула апатичная мисс Девайн. Она была высокой привлекательной девушкой, которая в данный момент тщетно пыталась элегантно и в то же время удобно расположиться на диване, набитом конским волосом. Мисс Кайт, занявшая единственное кресло, не пользовалась в тот вечер популярностью, так что ремарка мисс Девайн получила, вероятно, большее одобрение аудитории, чем заслуживала.
– Вы намеревались сделать умное замечание, дорогая, или просто сказать грубость? – поинтересовалась мисс Кайт, чтобы не остаться в долгу.
– И то и другое, – заявила мисс Девайн.
– Лично я должен признаться, – вскричал высокий отец молодой леди, которого обычно называли полковником, – что нахожу его глупцом.
– Мне показалось, вы прекрасно поладили, – проворковала его жена, пухленькая улыбчивая леди.
– Возможно, это и так, – возразил полковник. – Судьба научила меня жить среди глупцов.
– Вам двоим разве не обидно ссориться сразу после ужина? – спросила их заботливая дочь с дивана. – Вам же нечем будет себя развлекать остаток вечера.