Друзья и враги Анатолия Русакова(изд.1965)

Тушкан Георгий Павлович

Мать принесла одеколон «Шипр», купленный ею для сына, и щедро надушила его волосы и отвороты пиджака.

— Так к кому же ты спешишь на свидание? К Нине? Пойди, пойди… Не узнает она тебя!

На улице, несмотря на поздний час, от каменных стен еще несло солнечным теплом.

Бывает так: живешь в большом городе и до того привыкаешь ко всему, что идешь, ничего не замечая. А отлучишься надолго, и все знакомое предстанет перед тобой с особой четкостью и яркостью новизны. Так было и с Анатолием. Он с наслаждением

шагал по центральной аллее Тверского бульвара. Она была полна гуляющих.

Светящиеся матовые шары фонарей тянулись по обеим сторонам аллеи, то выступая, то прячась за чернозеленоватой листвой деревьев. Говор, восклицания, смех, звучание гитары, безмолвные парочки на скамейках в тени — вся эта нарядная, неторопливая, праздничная толпа отдыхающих людей волновала Анатолия.

Что с Ниной? Наверное, уже замужем? Как ей живется?

Вдруг Анатолий остановился как вкопанный, огляделся и не поверил глазам: на своем извечном месте не было памятника Пушкину! Исчез! Анатолий растерянно озирался. Опиравшийся на палку старичок понимающе взглянул на него:

— Что-нибудь потеряли, молодой человек?

— Потерял, — тихо ответил Анатолий. — Целый памятник.

— Пушкину?

— Да. Мы его мальчишками называли «пампуш на твербуле»…

— Развязно. Языковое уродство… А памятник вон там. Напротив «Известий». Перенесли. Долго изволили отсутствовать?

— Долго.

— Неужели в газетах не прочли?

— Прочел… Теперь вспомнил. Но одно дело в газетах, а другое…

— На местности? Вполне вас понимаю… Но не говорите больше — «пампуш», противно! — Старичок проковылял дальше.

Возле памятника Нины не было. После назначенного часа минуло и десять минут, и пятнадцать, и полчаса. Анатолий забеспокоился. Он нервно шагал, чуть не бегал вокруг памятника по новому скверу, пытливо вглядывался в лица и фигуры. Два раза он бросился кому-то навстречу, два раза извинился.

— Нина? — не слишком уверенно окликнул он нарядно одетую молодую женщину, остановившуюся у памятника и чуть скользнувшую по его лицу взглядом.

Но вот она пристально всмотрелась в него и так же неуверенно произнесла:

— Анатолий?

«Как здороваться? — пронеслась мысль. — Поцеловать? Неудобно. За руку?»

— Боже мой! И это ты? Ни за что бы не узнала! — Она шагнула к нему навстречу, чуть коснулась губами щеки и, отступив на шаг. покачала головой. — Красавец, да и только! Й одет как! Блеск!

Анатолий наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но Нина неожиданно отпрянула:

— Тише ты, медведь! Платье сомнешь! Помаду сотрешь!

Анатолий стоял перед ней красный, держа руки по швам. Нина насмешливо посмотрела на него.

— О, мы даже не разучились краснеть! — Она быстро оглянулась и, кокетливо ткнув указательным пальцем в левую щеку, скомандовала: — Целуй сюда!

Вместо

стройной, худенькой и голенастой Нины перед Анатолием стояла пышная блондинка, ставшая как будто меньше ростом. Тонкие волосы редкостного пепельного цвета Нина выкрасила в рыжий. Губы ее были лиловыми. Такого же цвета были ногти на руках.

— Зачем ты это? — вырвалось у Анатолия, и он даже коснулся пальцами ее волос.

— Вот как? Не нравлюсь тебе? — игриво спросила Нина, снова оглядывая его с ног до головы. — Нет, ты положительно интересный мужчина. Только шляпу так не носят.

Она сорвала шляпу с его головы, выпрямила ее, вогнула тулью и надела ему на голову, потом поправила галстук и спросила:

— Так куда же мы?

— Сядем! — предложил Анатолий, кивнув на скамейку.

— Итак? — спросила Нина. — Ты женился?

Анатолий недоуменно посмотрел на нее.

— Что ты! Куда мне… Рано… — И добавил, усмехнувшись: — Там не женятся…

— Ах, да…

— А ты разве замужем? — спросил Анатолий, всматриваясь в морщинки возле ее глаз и рта.

— Нет, — резко ответила Нина. — Я материально не нуждаюсь. Ну что ты так уставился на меня?. Я сильно изменилась?

— Если бы встретил на улице — не узнал.

Затейливое зеленое шелковое платье с короткими рукавами очень шло Нине. На левом плече мерцал большой золотой цветок.

— Красивое платье! — одобрил Анатолий, не зная, о чем говорить.

Нина рассказала о своей портнихе, «знаменитой и дорогой». Она несколько раз упомянула какую-то Лёшу, свою приятельницу и главную советчицу во всем, которая видит «людей насквозь и на три аршина под ними, а из мужчин веревки вьет». Тут же Нина обещала их познакомить, так как Анатолий должен ей «безумно понравиться».

— А где ты работаешь? — спросил Анатолий.

— В бухгалтерии, в промартели. А ты?

— Еще не решил, — рассеянно ответил Анатолий.

Он думал с сожалением, что прежней Нины нет. Рядом с ним сидела мало похожая на нее, очень уверенная в себе кокетливая девица, желающая произвести впечатление. Как поразительно меняются люди!

— Чем же ты думаешь жить? — спросила Нина. — Надо бы тебе устроиться посолиднее, поденежнее. Что же ты молчишь? — В ее голосе чувствовалось раздражение…

Сегодняшняя встреча была для нее невольной данью детским воспоминаниям. После звонка Анатолия она сразу же начала сомневаться, следует ли ей встречаться с ним. Она тут же побежала к своей Леше, работавшей секретарем директора артели, и рассказала, что «тот самый романтический вор-не-вор вдруг вернулся и, представь себе, шофер, слесарь… В общем, я согласилась с ним встретиться».