Друзья и враги Анатолия Русакова
Шрифт:
Затем Боб показал толстую общую тетрадь. На темном фоне обложки виднелись звезды, летящий реактивный снаряд. Белыми буквами был выведен заголовок: «На крыльях фантазии».
— Это мое собственное сочинение, — объявил Боб. — Хотите посмотреть? Это о полете на Марс.
— Давай, давай, — согласился Анатолий.
Все равно нужно было дождаться Лику. Да и любопытный, непонятный паренек этот Боб. Как в нем уживаются грязная ругань и плаксивость со всей этой премудростью?
— В начале эпиграфы, — важно сказал Боб. —
— Здорово! — согласился Анатолий и, взяв на столе листик бумаги, записал изречения для себя. Потом перелистал странички, прочитал несколько строк, выведенных полудетским круглым почерком.
«Нас было трое, двое юношей и девушка. Мы молча устраиваемся в наших креслах. Как в них удобно! Но ведь это удобно только сейчас, когда ракета стоит вертикально. А в полете она, наверное, примет горизонтальное положение. В этом случае мы выпадаем из кресел, как горох из перевернутого стакана…»
«Ничего… Наверное, интересно…» — подумал Анатолий и отложил тетрадь.
— Потом дашь почитать, когда закончишь повесть, — сказал он с оттенком уважения к подростку.
Анатолий подошел к книжной полке и наугад вытянул книгу. Он открыл ее на одной из заложенных страниц и с удивлением прочел подчеркнутые строки:
«…Мы молча устраиваемся в наших креслах. Как в них удобно!» И дальше, слово в слово, как в «повести»
Боба.
Боб подбежал и рванул книгу к себе. У него было злое и красное лицо. Опешивший Анатолий выпустил книгу из рук. Боб быстро швырнул ее на нижнюю полку шкафа и закрыл дверцу.
— Ты что же это? Списываешь повесть из разных книг, а выдаешь за свою? — удивился Анатолий.
— Я цитировал! Не ваше дело!
— Ну и ну! Действительно «способный астромальчик»! А кто же все-таки смастерил секстант и другие приборы?
— Я сам.
— Теперь не верю.
— А мне плевать, верите вы или нет!
Дверь открылась, и вошла Лика.
— Что здесь происходит? — спросила она.
Раскрасневшийся, пыхтящий Боб исподлобья поглядывал то на сестру, то на гостя. Анатолий подмигнул Бобу и сказал:
— Уточняем некоторые вопросы литературы и астрономии… А ваш брат мастер, сам соорудил столько приборов. Молодец!
— Са-ам? — насмешливо протянула Лика. — Хвастает! Это ему все Женька Хлебников мастерит, а Боб засунет руки в карманы и командует.
— Врешь! — взвизгнул Боб и покраснел.
— Следи за выражениями. Не злись. Вот о межзвездном полете ты хорошо написал. Что хорошо, то хорошо…
Анатолий хмыкнул, но ничего не сказал. Лика повела его в свою комнату.
В
Анатолий быстро перелистал их.
— Отлично! То, что надо. Большое спасибо…
— Ну, рассказывайте, как вы устроились? — спросила Лика.
Анатолий начал рассказывать о своих школьных делах. Дверь распахнулась, и Агния Львовна с деланной любезностью улыбнулась гостю.
— Что вы здесь уединились? — сказала она. — Пойдемте в столовую.
Переступив порог столовой, Анатолий растерялся и сразу почувствовал себя скованным и неуклюжим. Он был подавлен обилием вещей, сверкавших полировкой, позолотой, хрустальными гранями, лаком. Он впервые видел такую комнату, и она казалась ему сказочной.
Столовая Троицких была обставлена громоздкими, вычурными, разномастными вещами. У стены красовалось массивное сооружение — сервант черного дерева в витых колонках, резьбе и башенках, с зеркальцами, полочками, створочками. В углу стоял белый рояль, а на нем — модель крейсера под стеклянным колпаком.
Посреди комнаты на большом ковре блестел полировкой стол красного дерева, в центре которого бронзовая обнаженная девица держала в пальчиках ножички для фруктов. Черный, инкрустированный фарфоровыми медальончиками столик на капризно изогнутых ножках служил пьедесталом для дорогого радиоприемника. С потолка свисала роскошная люстра с хрустальными висюльками. За стеклом «горки» поблескивали рюмки, бокалы, графинчики, безделушки из фарфора и кости. Дорогие вазы и картины в тяжелых рамах заканчивали убранство столовой. Казалось, здесь каждая вещь кричала: «Смотрите, какая я особенная, какая я дорогая!»
Показав Анатолию картины, Агния Львовна «между прочим» назвала цену каждой и пояснила, что куплены они по случаю, из фондов бывших царских дворцов.
Потом Агния Львовна начала умиляться успехами сына.
— Мой Боб почти обыграл самого Ботвинника, — с гордостью сказала она и погладила сына по голове.
— Ну, мама! — осуждающе воскликнул Боб, уклоняясь от материнской руки.
— Он поразительно много знает. Но все еще ребенок. От него еще молочком пахнет! — Она бурно обняла сына и поцеловала в губы.
Мальчик вспыхнул, вырвался из объятий матери и отошел, демонстративно вытирая ладонью губы.
— Он у меня необыкновенный и так. увлекается астрономией! Я, конечно, считаю вредным захваливать детей, но свои возможности он должен знать… Даже я теперь узнала от него, что сто миллионов островных вселенных составляют одну метагалактику и таких метагалактик множество. Боб обязательно будет академиком и лауреатом. Я абсолютно в этом уверена.
Агния Львовна говорила преувеличенно громким и резким голосом.