Друзья и враги Анатолия Русакова
Шрифт:
Боб вернулся на кухню, где продолжалась ссора, и намекнул, что не мешало бы получше поискать пропажу.
— Значит, я выдумываю понапрасну? — спросила возмущенная Агния Львовна. — А ты не брал?
— Болтаешь всякую ерунду! Орешь, как базарная баба! — закричал Боб, покраснев.
Весь гнев матери обратился против него. И Боб неожиданно получил увесистую оплеуху. Он зарыдал и выбежал из кухни.
Вернулся отец. Мать со слезами рассказала ему обо всем. Он морщился и просил стонущим голосом:
— Какое мне дело до ваших расчетов?
Проверили, и деньги нашлись…
После обеда Боб снова стал мучиться. А вдруг Рудя исполнит свою угрозу, придет сюда, будет требовать долг с матери? И все откроется… Что делать? Что делать?
В прихожей стукнула дверь, это мать ушла в «Гастроном» за покупками. Неведомая сила толкнула Боба опять к проклятому трюмо. Он постоял возле него, потом побежал в столовую, схватил ключ из буфета, открыл ящичек, взял сто рублей из-под счетов… Он чувствовал себя несчастным, ненавидел всех: мать, Рудю…
Вечером Боб был у Руди и играл. От плохого настроения и следа не осталось. Он выиграл целых пятьсот рублей! Долг был полностью погашен. Оставалось почти двести рублей чистых.
— Учись быть широкой натурой, Вундербоб! Кто выиграл, тот угощает, — заявил Рудя, и они отправились в магазин за покупками.
Потом пили на какой-то площадке лестницы черного хода. Кроме Руди и Пашки, никого не было. Боб чувствовал теперь к Руде симпатию. Потом Рудя вынул из кармана карты. Они снова играли, почти в темноте. Боб горячился, проигрывал, ругался, хотел отыграться и проиграл… тысячу сто рублей. Из них сто — Пашке. Вначале он не поверил этому и даже рассмеялся. Такие огромные деньги ему никогда не достать! Ведь они шутят? Ну пусть скажут, что шутят!
— Ничего, отыграешься. Сегодня ты, а завтра я… Я тебе верю, Вундербоб, — сказал Рудя. Но все же заставил Боба написать расписку с обязательством вернуть деньги по первому требованию. — Помнишь, ты говорил об отцовской «Победе»? — спросил он. — Ты говорил, что. в дни, когда отец ездит сам, шофер утром только пригоняет машину в переулок, а потом уходит..
Боб кивнул головой.
— Люблю кататься. Достань запасной ключ от машины, мы покатаемся часика два, машину поставим на место.
— А если отец заметит? Скандал будет жуткий!
— Все будет в порядочке! Я тебе засчитаю из долга половину. И расписку отдам.
— А если машину задержат или вы ее испортите?
— У меня права. Я езжу, как бог. Увидишь.
— Но если отец не найдет машины на месте, он позвонит в ОРУД, нас задержат.
— Чепуха! Ты сам говорил, что машина целыми днями, а иногда и ночью стоит в переулке и отец не пользуется ею.
— Бывает… Особенно если готовит лекцию на новую тему. Или когда в какой-то институт за город ездит. Он туда не любит на своей машине… Ему такси оплачивают.
— Ясненько! Так как, ключ будет?
— Не
— Устрой, устрой! Или ключ, или завтра ты мне вернешь весь долг.
Боб опешил.
— Вы шутите, — пробормотал он, — ведь мы же играли…
— Именно — игра, — сухо сказал Рудя. — Или верни долг, или давай ключ, или отыгрывайся.
— А я отыграюсь!
— Пожалуйста. Я никогда не отказываюсь. Только надо иметь, на что играть. На слово я не играю. Не юли, Вундербоб. Итак, завтра утром ко мне домой с ключом или в девять вечера приходи в клуб подкидных дураков.
— Куда, куда?
— Пашка проведет.
Вскоре после разговора Рудя стоял у ближайшей будки телефона-автомата и с необычайной для него вежливостью уступал свою очередь до тех пор, пока желающих говорить по телефону не оказалось. Тогда он поспешно набрал номер телефона, вызвал Леонида Григорьевича, назвался и сказал:
— Машину я почти организовал: завтра-послезавтра сделаю пробу, затем вторую, а там алле гоп!
— Действуй! Потом звякнешь! — отозвался голос из трубки.
Послышались частые гудки. Рудя вышел из будки.
Оглянувшись по сторонам, он быстро зашагал по улице.
Боб возвращался вместе с Пашкой. Тот плелся, волоча ноги, и насвистывал песню из кинофильма «Бродяга». Боб все еще не оправился от потрясения. Его бил озноб, язык плохо повиновался ему.
— А все из-за тебя! — корил он Пашку. — Кто украл пятьдесят из маминого трюмо? Ты! Кто в парке напоил меня? Ты! Кто второй раз свистнул двадцать пять и десять? Ты! Так эта десятка и висит на моей шее. А теперь свел меня к этому Руде, и он меня ободрал! А кто он такой, этот чертов Рудя-пудя? А? Жулик?
Пашка мгновенно перестал свистеть и испуганно обернулся к Бобу.
— Ага, испугался! — злорадно сказал Боб. — Вот заявлю в милицию. Не то еще будет!
— В милицию? Ты — в милицию? А кто со мной крал книги на Арбате?
— Тише! Не кричи! Услышат!
— Ага! Пусть все слышат и знают, что Бобка Троицкий ворюга!
— Ты с ума сошел! Не ори так! Да замолчи ты!
— Я замолчу, а ты пойдешь в милицию? Да что ты там скажешь? Ты меня поймал? Поймал? Никакого трюмо я не видел. А я вот пойду к твоей мамахен и выложу все начистоту. Полюбуйтесь, Агния Львовна, как ваш сынок астрономией увлекается. Вот будет помер!
— Ты с ума сошел! Я ведь просто так сказал…
— Ага, ты просто сказал! А кто просто грозил милицией? Да если ты пикнешь… Посмей только! Не брал я никаких денег! Эх ты, прохиндей несчастный! Вот напущу на тебя шпану, они тебе руки-ноги выкрутят. Жалуйся потом…
— Ты меня не так понял, — растерялся Боб. — Я просто не хочу больше этого.
— Проиграл и деньги отдать не хочешь? Ну и подлец же ты! Сейчас же проси прощения, а то…— Негодование Пашки все возрастало.
Боб заплакал и дрожащим голосом сказал: