Друзья из шкафа
Шрифт:
ЖАК: Причем очень вкусно пообедали. Настоящее объедение!
ОДИЛЬ: Но мы можем выпить по стаканчику…
ЖАК: Налить вам? В старой бутылка дешевого вина еще немного осталось. Или воды из-под крана?
ЖЮЛЬЕТТА: Воды из-под крана с удовольствием!
ГИ: О да! Стакан воды, я так хочу пить!
ЖЮЛЬЕТТА: Ничего так не утоляет жажду, как большой стакан прохладной водопроводной воды!
ОДИЛЬ: У нас только маленькие
ГИ: Важно не то, что тебе наливают. А то, как тебе это наливают!
ОДИЛЬ: Садитесь, прошу вас, вы же не будете стоять весь вечер!
Жюльетта и Ги делают вид, что не замечают отсутствия стульев для них. Они остаются стоять. Одиль и Жак садятся.
ОДИЛЬ: Итак, Жюльетта, прочла ли ты, наконец, последний роман «…»? Потрясающе! Увлекательно! Иногда даже становится страшно!
ЖЮЛЬЕТТА: Да — да, страшно! Действительно страшно!
ОДИЛЬ: Но какой финал, такой искусный! В нем столько остроумия, столько остроумия, он поднимается почти на уровень «…» Или «…»! Это два писателя, которых я обожаю больше всех остальных!
ЖАК: Прости меня, моя дорогая, но я не понимаю ничего из того, что ты говоришь… В твоих фразах не хватает имен собственных. Последний роман писателя «…» Он поднимается почти до уровня писателя «…» Или писателя «…» Это же не имеет смысла!
ОДИЛЬ: Вот оно что! Однако я эти фразы выучила наизусть на курсах ведения беседы, и я уверена, что употребила их правильно!
ЖЮЛЬЕТТА: Да, ты их очень хорошо употребила!
ГИ: Даже превосходно!
ЖАК: Только надо заменить многоточия именами авторов, иначе фразы не имеют смысла.
ОДИЛЬ: Если ты так говоришь, я верю тебе, ты ведь так умен. Но какими именами?
ЖАК: Ну я не знаю… Лафонтен, например.
ОДИЛЬ: Да — да, Лафонтен, я его обожаю, окей, начну снова… Прочла ли ты последний роман Лафонтена? В нем столько остроумия, он поднимается почти на уровень Лафонтена! Или Лафонтена! Это два писателя, которых я обожаю больше всех остальных!
ЖАК: Да нет, это тоже не пойдет, нужны разные имена!
ОДИЛЬ: Это так сложно!
ГИ: Жак, ну что ты, не надо драматизировать!
ЖЮЛЬЕТТА: Конечно, не надо, понятно же, что она хочет сказать, а это главное.
ЖАК: Да, это так, три имени писателей — это не конец света. Куча умников пишут книжки! Как-то на ярмарке я шел из секции ДВД в секцию видеоигр и попал в отдел книжек, видели бы вы, сколько их там — горы! Ну ладно, что там с именами… Лафонтена уже назвали, кого бы еще, не знаю… Агата Кристи! Жорж Сименон!
ОДИЛЬ: Согласна,
ЖЮЛЬЕТТА: Ничего страшного, это совершенно нормально!
ОДИЛЬ: Ладно, тем лучше.
ЖЮЛЬЕТТА: Да, тем лучше.
Молчание.
ЖЮЛЬЕТТА: Во всяком любом случае, какой писатель этот Лафонтен, настоящий волшебник слова!
ГИ: О да, совершенно верно! Волшебник!
Снова молчание.
ГИ: Жорж Сименон тоже! Волшебник слова!
ЖАК: Не плох, но все же не так хорош как Лафонтен, согласны?
ГИ: Да — да, ты прав! Хорош, но не дотягивает до уровня Лафонтена.
ЖАК: Ммммм…
Устанавливается молчание. Жюльетта и Ги пытаются нарушить его внезапным смехом, который так же внезапно прекращается.
ЖЮЛЬЕТТА: Как хорошо.
ГИ: Даже очень.
ЖЮЛЬЕТТА: Да — да, в самом деле, в самом деле хорошо.
ГИ: В самом деле, в самом деле. Нормально.
ЖАК: Ну ладно, мы поняли. Не будете же вы повторять это весь вечер!
ГИ: Вовсе нет.
ЖАК: Хорошо.
Опять молчание. Через несколько секунд, которые кажутся Ги и Жюльетте часами, Жак, к их большому облегчению, берет слово.
ЖАК: Кстати о Лафонтене, ты не помнишь хотя бы одну из его басен наизусть? А, Одиль?
ОДИЛЬ: Ну да! «Ворона и лиса!»
ЖАК: Ты хочешь сказать «Ворона и лисица»?
ОДИЛЬ: Конечно! А я что сказала? «Ворона и лисица»! Так смешно!
ЖЮЛЬЕТТА: Да, очень смешно!
ГИ: Очень, очень!
ОДИЛЬ: Значит, так… «Вороне как-то бог послал кусочек сыра… Уф… На ель ворона взгромоздясь… Лисица бежала мимо, увидела и… Уф… Черт! А, вот… Она говорит, это не дословно, но по смыслу…» Какая ты красивая… Что за перышки… Что за глазки… А голосок… Черт, забыла! Вещуньина с похвал… В зобу… В каком зобу, никогда не знала… Не важно… На чем я остановилась? Забыла…