Друзья мои мальчишки
Шрифт:
— Понятно, — ответил Илюша и строго поглядел на Таиску.
А она вытащила из-под плащика колышек-вешку и протянула инженеру Варе.
— Вот, — сказала она грустно. — Я, наверное, отвязала какой-нибудь дом или улицу. Я их обратно привяжу. Ладно?
Так они и подружились. А потом все впятером — баба Таня, и геодезисты, и Илюша, и Таиска — сидели в кухне за столом и ели. Инженер Варя и Вано выложили из своих рюкзаков всякую походную еду: колбасу и консервы, но вкусней всего была бабы Танина вяленая вобла. Её били о край стола, сдирали серебристую
— М-м! — только и мог выговорить чернобровый Вано и цокал языком, и щёлкал пальцами, и двигал бровями.
Илюша взял третью воблу.
— Не ешь больше, — сказала баба Таня. — Рыба, она воды просит. Ночью пить захочешь.
— Не захочу, — ответил Илюша и съел третью рыбу.
Скоро пришёл дед Илья и привёл с собой ещё двух приезжих каменщиков. К нему часто гости приезжают, даже из других областей, перенимать опыт — как быстрей работать.
— Встречай гостей! В тесноте, да не в обиде! — сказал дед Илья бабе Тане.
И правда, не в обиде. Всем хватило места. Даже очень весело стало. В сенцах уже не две, а шесть пар резиновых сапог, лежат рюкзаки, плащи, чемоданы. Дед Илья оживлённо рассказывает:
— Сегодня, братцы мои, автобус от пристани пришёл полнёхонек! Строители едут!
Все заговорили про стройку, и баба Таня не заметила, как Илюша протянул руку за четвёртой воблой.
Глава 8. Свет в горнице
Весь дом спит. Все спят. Два знатных каменщика — в большой комнате. Геодезист Вано ушёл с дедом на сеновал. Инженера Варю баба Таня взяла к себе в спаленку. А Илюшу уложили на раскладушке посреди кухни.
Илюша спит крепко. Он видит дождь. Открывает рот, но ни одна капля не хочет упасть к нему на язык. Вдруг кто-то ставит рядом с Илюшей белое обливное ведро. Оно полно студёной воды, на воде покачивается запотелый ковшик. Илюша тянется к нему, тянется и…
Он сидит на полу посреди тёмной кухни. Слетел с раскладушки. Ведра нет. Уже с того года, как провели водопровод, обливное ведро стоит в погребице, в нём баба Таня солит огурцы. А вода Илюше приснилась. Потому что он хочет пить. Четыре рыбы воды просят.
Сонный, он бредёт к раковине. На ощупь открывает кран, ловит воду ртом. Холодные струйки сбегают ему на грудь, и он окончательно просыпается. И тут он слышит над головой, в пустой горнице, приготовленной для бати, шаги. Глухая ночь, все спят. Кто там ходит?
Сна не осталось ни в одном глазу. Илюша стоит один среди кухни. Темно. Страшно. Зажечь свет тоже страшно. Кому сказать? Дед Илья на сеновале, далеко. Бабу Таню будить — ещё инженера Варю разбудишь.
Значит, он, Илюша, сейчас один в доме хозяин. Самому надо идти и проверять, кто там ходит. Илюша нащупывает на полке ложку-шумовку. Ручка у неё длинная, с крючком, всё-таки оружие… Он на цыпочках выходит в коридор. Тут горьковато пахнут невидимые кожаные ремешки на невидимом ранце. Из большой комнаты
Илюша ставит ногу на первую ступеньку лестницы. Он прислушивается. Да, наверху кто-то ходит. Ходит и постукивает. У Илюши на локтях кожа покрывается пупырышками. Он сердито трёт локти: плохо, когда у храброго человека трусливая кожа.
Старые деревянные перила скрипят. И ступени скрипят. Но тот, наверху, не слышит. Илюша ясно различает его шаги и стук. Ещё ступенька, ещё… Верхняя площадка. Затаив дыхание Илюша глядит на полоску света под дверью горницы, на слепящий глазок замочной скважины. А за дверью — шаги…
Какая-то барабанная дробь мешает Илюше слушать. Нет, это не барабанная дробь, просто у Илюши стучат зубы. Плохо, когда у храброго человека зубы трусливые. Ладно, хоть они молочные, четыре уже выпали, скоро все переменятся.
Илюша сжимает в кулаке шумовку и прикладывается глазом к скважине. По горнице ходит дед Илья! Он не на сеновале, он тут! Над столом горит яркая лампа. Дед наклоняется. Приседает. Берёт что-то со стула, чем-то постукивает по столу. И опять наклоняется, опять постукивает. Что он такое делает непонятное среди ночи?
Глупо устроены замочные скважины. Одним глазом глядеть неудобно, двумя — нос мешает. Илюша пристраивается и так и сяк, упирается лбом в дверь, крепче, ещё крепче, и вдруг… дверь распахивается. Он с грохотом влетает в горницу, падает и с размаху на животе въезжает прямо под стол. Стало очень тихо.
— Ты когда-нибудь вылезешь? — спрашивает дед.
Илюша вылезает из-под стола.
— А шумовка тебе зачем понадобилась?
Илюша лезет обратно под стол и достаёт шумовку.
— Она ничуть не погнулась… — говорит он.
Но дед глядит на шумовку каким-то странным взглядом. Он берёт её из рук Илюши и говорит странные слова:
— Предположим, это у нас будет подъёмник.
— Почему? — спрашивает Илюша. Он всегда спрашивал «почему», когда удивлялся.
— Не почему, а для чего. Чтобы кирпич без задержки подавать наверх, каменщикам. Понял? — Дед Илья стал двигать шумовкой вверх-вниз, вверх-вниз, потом взял что-то со стула и положил на шумовку.
И тут Илюша изумился: он увидал свои пропавшие кирпичики. Дед поднимал их на шумовке, будто она была не обыкновенная кухонная ложка с дырочками, а подъёмник, который поднимает грузы на стройке. Дед Илья снимал кирпичики с шумовки, раскладывал их по краю стола стопками и приговаривал:
— Чтоб всё сподручно было, чтоб зря не тормошиться. Сэкономим времечко, — говорил он, — сэкономим силы. Красота работа… — На тёмных скулах деда горел румянец, седые кудри качались надо лбом. — Так? — спрашивал дед Илья и сам себе отвечал: — Так.
Вдруг Илюша понял: дед говорит вовсе не с ним, а сам с собой! Он, как видно, забыл про внука, который стоит рядом босой, неодетый.
— Ты зачем взял мои кирпичи? — сердито сказал Илюша.
— Учусь на них, — ответил дед Илья. — Учусь класть стены быстро!