Друзья по несчастью
Шрифт:
Много раз смотрел по телевизору и слышал рассказы некоторых друзей, служивших в армии, они давали хоть и смутное, но всё-таки первичное представление по дежурствам, нарядам имел, но отличие от земной службы, оказалось разительным. Это не просто стоять на тумбочке, убирать, следить за порядком и ценностью имущества, но и утомительное для меня, сидение перед мониторами контроля пространства, не подменяя, но дублируя дежурную смену подразделения охраны базы Академии.
И вот сегодня, мне выпало сидеть и пялиться в монитор, страхуя профессионалов своего дела. Слухи о перебазировании
Часы сидения перед монитором подходили к концу. Ничего необычного за это время мной не зафиксировано, и я медленно, по установленной форме, принялся заполнять журнал дежурства…
— Курсант Кенгирский, сдать смену! — вошёл разводящий вместе с курсантом Демидовым. Я доложил, что происшествий не зафиксировано, и вышел из помещения учебного центра слежения.
— Слушай, Горис, — обратился я к разводящему, — позволь забежать в спортзал, забрать тренировочную форму и кое-какие мои вещи. Всё равно по пути.
— Не положено! — отрезал Горис, но потом смягчился, — у тебя есть пятнадцать минут, я пока третий пост тогда проверю — буду ждать тебя возле поста контроля.
— Есть! — козырнув, помчался в спортзал, придерживая, чтоб не били по бедру ножны виброклинка, которым вооружили всех, находящихся в наряде…
Полупустое помещение спортзала встретило тишиной и приглушённым светом. Официальные занятия не проводились уже пару дней, материальные ценности, которые посчитали ценными, эвакуировали на планету. Пройдя в раздевалку, открыл свой шкафчик, забрал тренировочную форму, положив в лежащую там же сумку.
— Павел, это ты?! — раздался знакомый голос из полумрака.
— Да, господин лейтенант.
— Хорошо, что пришёл, помоги пересчитать учебные скафандры, их сегодня сюда складировали из класса технического снаряжения, но так и не забрали, а то меня, как самого «молодого», одного оставили, не успеваю, — улыбаясь, сказал Мамедов.
— Господин лейтенант, у меня времени нет, я в наряде, меня на пятнадцать минут отпустили — за формой, — ответил, понимая, что поступаю нетактично. Лейтенант, отдать приказ, находящемуся в наряде, что видно из моей экипировки, не может, но и по-человечески его понять можно. Он только вступил в должность инструктора, а его одного оставили на хозяйстве.
— Понимаю, ладно. Беги тогда.
Не успел лейтенант договорить, как станцию чуть тряхнуло, и раздался рёв сигнала тревоги. Без того скудное освещение мигнуло и погасло, включилось красное — аварийное. Переборки заблокировались автоматически, и мы вдвоём остались стоять, запертые в спортивном зале.
— Что случилось?! — спросил, сдерживая эмоции.
— И до нас добрались! — только и выдохнул лейтенант, — быстро к скафандрам. Они в левом углу! Ноги не поломай! Там много ещё чего накидали!
Обследовав скафандры, нашли три пригодных средней степени защиты, где элементы питания заряжены и сменные модули функционируют более, чем на семьдесят процентов.
В
— У нас сорок минут, чтобы или покинуть станцию, или отбить нападение. Потом, возможен самоподрыв.
Я молчал, не зная, что ответить. Умирать в двадцать пять лет как-то не хотелось, но и прослыть трусом, спасшим свою шкуру, когда существует, хоть и теоритическая, но всё же вероятность помешать противнику не прельщало совершенно… Как потом дальше жить?!
— Курсант, ты со мной? — вывел из мимолётного замешательства голос Мамедова в шлемофоне скафандра.
— Так… — хотел по-уставному ответить, но лейтенант меня прервал.
— Проще, не на параде. Из оружия у тебя абордажный клинок. Умеешь им пользоваться? — Я неосознанно, молча помотал головой, не понимая, что лейтенант не видит моих телодвижений. — Вот и хорошо. У меня в кабинете, тоже есть кое-какое оружие. И как только подошли так близко, что не заметил центр обнаружения, — вдруг сменил интонацию, сказал Мамедов.
— Пятнадцать минут назад не было никаких сигнатур противника на радаре, — ответил, оправдываясь, — я как раз тогда в наряде стоял, только сменился.
— Это меняет дело, — говорил лейтенант, в то время как медленно шли в сторону кабинета, — тогда противник подошёл с минимальной скоростью на автономных кораблях-малютках, под полями прикрытия, но где-то рядом тогда корабль носитель. Для проведения диверсии достаточно одного-двух взводов, но тогда б мы уже все мертвы были, или… у диверсантов что-то пошло не так. Для взятия под контроль базы, уже рота понадобится. Так, что будем исходить из худшего, — продолжал лейтенант, открыв свой кабинет, вооружаясь, — наша цель капитанский мостик и реакторный отсек. Ты в работе реактора, или в минировании что-то понимаешь?
— Нет, — тут же ответил я.
— Тогда за тобой мостик. Что-то ни стрельбы, ни объявления по громкой связи нет, даже рёв сирены прекратился. Не нравиться мне это… Так что я в реакторный. Вот, держи, это тебе, — лейтенант протянул мне коммуникатор, активировав сопряжение со скафандром и боевой импульсный разрядник «Корнет» со сменным элементом питания.
Чего-чего, а боевые стрельбы в тире у нас проходили чуть ли не через день. Так что пользоваться оружием я умел, но стрелять в живого человека, хоть и противника — не приходилось.
Коммуникатор ожил. На внутренней поверхности защитного щитка шлема активировалась тактическая карта. Пока проводилась калибровка, лейтенант как-то подозрительно громко выругался. После завершения калибровки я увидел, что, мягко сказать, не обрадовало офицера: в коридорах наблюдались только красные метки, помеченные, как противник, а большинство зелёных меток — блокированы, изолированы в различных помещениях. Иногда мелькали потухшие — серые метки, указывая погибших.
— Курсант! Худший вероятностный план подтвердился — это захват станции. Но зачем она противнику, считай в тылу — не понимаю!