Дрянной декан
Шрифт:
– Но мы соскучились именно по вам!
– на глаза отчего-то навернулись слезы жалости: к старенькому больному преподу, которого лишают любимого дела, и, главное, к Маргарите Красовской, которая так и не начнет ходить на занятия с удовольствием.
– Не позволяйте так с собой… Нужно верить в себя!
– Мужайтесь, Маргарита, - Моль похлопал меня по плечу и заправил за воротник тканевую салфетку, давая понять, что разговор окончен.
Я молча присела на соседний стул. За окнами столовой почти стемнело. Старые чугунные
Если вдуматься, Сергей Михайлович был чудесным преподавателем, но поняли мы это слишком поздно - когда он уже покинул нас. Моль не жестил, не заставлял писать зубодробительные эссе и не задавал работу на дом. И то, что сделал с ним Верстовский, просто-напросто несправедливо!
Мужайся, Маргарита.
Я решительно встала и направилась к столу декана.
10.2. Общий язык
– Приятного аппетита!
Верстовский поднял на меня глаза и чуть не выронил вилку. Согласна, прозвучало скорее как “Да подавитесь вы уже, ради бога!”.
– Красовская! – отец Ромки выглядел пристыженным, будто я застала его за каким-то непотребным делом. Хотя он всего лишь собирался есть борщ. – Вы решили меня доконать? Теперь и в столовой преследуете?
После такого приветствия я и сама опешила. Это кто кого преследует?!
– Смею напомнить, что это вы заняли место одного из преподавателей, а не наоборот! Кстати, я только что видела Мо… Сергея Михайловича. И он сказал, что вы сместили его навсегда.
– Так и есть. Это свежее решение. Я еще не успел поставить в известность всех заинтересованных.
– Но нельзя же лишить человека работы просто из-за того, что он спит на занятиях! – ляпнула я и тут же прикусила язык.
– Маргарита. Не лезьте туда, куда вас не просят, – декан прожег меня своими карими глазами. – У Сергей Михайловича осталась пара групп. И он все еще может заниматься научной деятельностью в стенах университета.
– Но мне правда очень… неудобно. Кажется, что в этом есть моя вина. Можно?.. – Я опять обессиленно села, на этот раз – за его стол, чем заслужила еще один неодобрительный взгляд.
Верстовский попробовал было доесть первое, но быстро отказался от этой идеи: хлебать суп и сохранять при этом высокомерный вид оказалось слишком сложно. Поэтому он отодвинул борщ и принялся за второе. Кромсание отбивной с помощью вилки и ножа подходило его надменному образу куда больше.
– Вы здесь не при чем. У руководства давно были вопросы к Сергею Михайловичу. В силу своего возраста он уже не может работать в полную силу, да это и опасно, в его-то возрасте. Человеку восемьдесят один год, на минуточку!
– Тогда почему его сократили именно сейчас?
Декан помолчал. Будто раздумывал, делиться со мной
– Учеба моего сына начала сильно хромать в последнее время. К сожалению, я только сейчас забил тревогу, и нашел целых две причины его… невнимания к академическим вопросам.
Верстовский посмотрел прямо мне в глаза, и я тут же стушевалась и отвела взгляд. Смелости моей хватило ненадолго.
– Но я никогда не подбивала Рому пропускать занятия! Мне самой обидно, что он редко бывает в университете и мы не можем толком…
– Дело не в вас, Красовская, – поморщившись, перебил меня декан. – Простите, если расстроил. Роман полностью поглощен своей музыкальной группой. Ну и послабления, которые делают другие преподаватели из-за родства со мной, не идут ему на пользу.
Хм, дожили. Мне казалось, что мой парень целиком и полностью поглощен мной, а по версии Верстовского-старшего я не могу отвлечь его даже от какой-то “Зарубежной литературы”! Разве это не логично – забыть обо всем, кроме объекта желания? Я вот после встречи с Романом почти перестала писАть и заниматься спортом.
Похоже, я и правда немного расстроилась.
– Вениамин Эдуардович! Приятного аппетита! – перед столом остановились две женщины предбальзаковского возраста: приятные, ухоженные, но явно уже повидавшие мир. Наверное, тоже преподавательницы. – Как жаль, что мы уже поели, а то бы составили вам компанию. Это ваша дипломница?
– Скорее, кандидатка, – у декана дернулась рука. Видимо, он чуть было не перекрестился. Да и меня от такой “перспективы” приморозило к стулу, а на лице застыл еле сдерживаемый ужас.
Далее последовал короткий “small talk”, целью которого должно было стать приглашение зрелых дам за наш стол. По крайней мере, они очень на это рассчитывали: и вздыхали, и кокетливо перебирали высветленные локоны, и потряхивали над ним полными зрелыми грудями – не заметить их намерений мог разве что декан, бесстрастно крошащий отбивную на мелкие кусочки.
Да уж, такого попробуй, расшевели! В постели, небось, сущее бревно… Хотя, если вспомнить наш с ним ночной разговор, отец Ромки был весьма горяч и инициативен… И, черт, зачем я думаю об этом? Решила же выкинуть случившееся из головы, как страшный сон!
Но если смотреть на факты… Мы сидим с ужасным деканом лицом к лицу и разговариваем почти как ни в чем не бывало. Еще несколько дней назад я сочла бы, что это невозможно, а вот поди ж ты. Может, Юля права, и мне стоит попытаться найти с ним общий язык… для всеобщего блага?
Так и не дождавшись от Верстовского первого шага (это у них семейное, что ли?), преподши покинули столовую.
– Вениамин Эдуардович… – протянула я, собираясь с духом.
– О, боже. Неужели это не все?.. – декан засунул в рот кусочек того, что раньше было отбивной, и страдальчески закатил глаза. – Что еще вам от меня нужно?