Дрянной декан
Шрифт:
– Как они согласились на это? – я показала на бедных студентов, которые место того, чтобы танцевать и веселиться, весь вечер следили за порядком и организацией.
– Сами вызвались, – пожала плечами Юля. – В конце семестра смогут получить зачет по выбранному предмету автоматом.
– Дай угадаю... Большинство выбирает предмет Эдуардовича?
Подруга рассмеялась. Она уже окончательно пришла в себя после едкого замечания Верстовского, лишь во взгляде ее сохранилась легкая мечтательность. Я тоже почти полностью протрезвела – дурман шампанского выветрился так же быстро, как и затуманил
Это что вообще сейчас было? Между мной и Ромкиным отцом?..
– О чем вы говорили, кстати? – поинтересовалась подруга. – Он тебя запугивал?
Я попыталась дать определение тому, что же делал со мной отец Ромки, но нужного слова так и не нашлось.
– В общем и целом, да. И еще пытался вменить мне в обязанность присматривать за Романом, чтобы он не... не пошел по дурной дорожке.
– Чего? – Теперь уже Юлька посмотрела на меня, как на умалишенную.
– Я и сама толком не поняла, – тяжело вздохнула и села на край сцены, противоположный тому, где сидела Яся. – Видимо, он не должен раздолбайничать еще больше, иначе получится, что это я на него плохо влияю...
Гарденина скорчила удивленную гримаску. Пожевала прядь волос, беззвучно шевеля губами, потом выплюнула ее и покачала головой.
– Звучит ужасно. Считаю, твои шансы близки к нулю. Случись чего, и у декана появится еще один повод тебя ненавидеть.
Мне стало пронзительно грустно от ее слов. Я устала от ненависти декана. Замучилась каждый день ожидать новых неприятностей. Мне бы и правда хотелось, чтобы мы научились выносить друг друга... Нет, ожидать, что он станет с радостью встречать меня у алтаря на месте отца жениха, глупо, конечно. Но если не будет ставить подножки по пути – уже что-то.
– Ром! Ты отпросишься у декана? – спросила я, чувствуя неловкость. – Наверно, он будет волноваться, если ты запропастишься на полночи?
– Милая, ну мне же не десять лет, – рассмеялся Ромка, вытирая лицо футболкой. – Он давно к этому привык.
Юля кинула на меня предупреждающий взгляд, в котором читалась фраза "Ну я же говорила". М-да, дело дрянь. Видимо, мне самой придется звонить декану и отпрашивать Ромку на вечеринку... Это ведь я несу ответственность за его моральный облик, правильно?
Парни почти собрали оборудование, и мы с Юлькой пошли переодеваться. Туалеты к тому времени опустели: люди разошлись, зато вещей осталось видимо-невидимо. Уборщицы в понедельник утром найдут много всего интересного.
Я все еще ломала голову над задачей, которую поставил передо мной декан, но решение, к счастью, нашлось само. Мы с Юлькой и участниками рок-группы выходили из университета шумной толпой, предвкушая продолжение Осеннего бала – неформальное, и оттого еще более захватывающее. В руках у музыкантов откуда ни возьмись появились две бутылки пива, которые они передавали друг другу, совершенно пренебрегая гигиеническими нормами. Ярослава напевала себе под нос гимн молодой разбитной молодежи. Мы с Гардениной вспоминали самые комичные костюмы с сегодняшнего вечера и хохотали.
В холле нам неожиданно повстречался Верстовский. Но неожиданно ли?.. Меня начинали мучить подозрения, что отец Романа нас попросту преследует, выслеживая
– Рома? – Вениамин Эдуардович не смог оставить наше эффектное появление в холле без внимания. Он наставил на сына зонтик-трость, словно указку. – Ты едешь домой?
Яся заткнулась, оборвав пение на трагичной и высокой ноте. Мы с Юлей перестали смеяться, спешно натянув скорбно-задумчивые мины, а парни стыдливо попрятали початые бутылки за спину. Оставалось только радоваться, что на этот раз с алкоголем застукали не меня.
– Пап, привет! Мы решили заехать к Федоровой на вечеринку, так что я задержусь.
– Федорова в шаге от отчисления. Куда ей закатывать вечеринки? – декан обвел нашу компанию порицающим взглядом. Ручка зонтика тихо хрустнула в его руке. Само собой, он не пришел в восторг от такого заявления. И Ромка тоже хорош: ладно бы, попросил, так нет – вывалил голый факт и принимай его, родитель, как считаешь нужным.
– Не волнуйся, па, все будет хорошо. Девчонки за мной присмотрят. Так? – юный Верстовский, обаятельно улыбаясь, стиснул нас с Юлей в дружеских объятиях.
Мы с Гардениной усиленно закивали. Хитро же он перевел стрелки!
– Я на это надеюсь, – декан посмотрел на меня. После отвернулся и вышел из здания, крутанув массивную деревянную дверь.
– Фух, пронесло, – Ромка расхохотался и чмокнул нас с подругой поочередно в щеки. – Разрешение на пьянку официально получено!
Я не улыбнулась. Меня придавило ответственностью и прощальным взглядом декана.
Пока мы веселились на балу, в Москве наступила самая настоящая осень. Бабье лето сдуло холодом – сильные порывы ветра, несущие дыхание зимы и мелкую морось, унесли остатки тепла, которыми с нами так щедро делился октябрь. Последний месяц осени устанавливал новые законы жестко и решительно, словно показывая – поблажек от меня ждать не стоит. В права вступал ноябрь.
Мы вывалили из проходной и успели заметить, как Эдуардович садится в красивый блестящий автомобиль, такой же черный и непроглядный, как и его душа.
– А откуда у твоего отца такая классная машина, Ром? Мне всегда казалось, что преподаватели – люди бедные, – сказала Яся, натягивая на голову белую шапочку.
– Особенно, преподаватели литературного, – хмыкнула Юлька.
Подруга вообще любила шутить на тему голодных писателей, которые живут и пишут на чистом энтузиазме. Говорила, нам уже пора начинать сушить сухари на будущее – пока что нас кормят родители, но вот отзвучит последний звонок последнего курса, и здравствуй, взрослая самостоятельная жизнь... Я же либо оптимистка, либо просто-напросто дура – надеюсь, что хоть на бутерброд с маслом своим литературным трудом заработать смогу.