ДСВ. Книга 2
Шрифт:
— Проваливай. Я, император Шахензи, так хочу. Проваливай.
— Хорошо-о-о, — оборванка явно издевалась. — Я уйду — и вернусь. Буду возвращаться до тех пор, пока ты не передашь весть…
Воздух задрожал, фигура Ишки расплылась, а у Ашезира потемнело в глазах. Когда он открыл их, то оборванки уже не было. Зато на простыне темнели кровавые разводы, а на светлом ковре явно отпечатались темные следы детских ног.
Не сон.
Увы, не сон.
В следующий раз Ишка пришла на рассвете. Ашезир уловил вонь — такую, словно оказался в давно не чищенной конюшне или на скотном дворе, — и проснулся. Открыв веки, наткнулся взглядом на бурые, будто присыпанные пылью, глаза. Отодвинувшись,
— Опять ты!
— Опять я-я-я… — девчонка зевнула, потянулась. — У тебя така-а-ая мягкая кровать, мне та-а-ак понравилось! Теперь всегда буду приходить к тебе спать. Всегда или… до тех пор, пока ты ее не отпустишь.
Нет уж, он не позволит нечисти управлять собой!
— Ладно, — Ашезир пожал плечами и постарался не выдать испуга. — Я попробую с этим смириться. Главное, навредить мне ты не можешь, иначе давно навредила бы.
— Могу навредить, но не хочу, — захихикала она. — Зачем вредить такому забавному рыжику? Нет-нет, совсем ни к чему. Зато… — она подлетела к нему и обняла так, что он не сумел высвободиться. — Зато я буду к тебе приходить, когда ты с любимицами. Хочешь? Или вот: я буду приходить перед советами — и ты не сможешь на них явиться. Ой, это будет та-а-ак весело, только представь! К тебе будут стучать, а ты не сможешь отозваться… Ой, что подумают! Что ты снова заболел, слабый рыжик… Или что тебе нет дела до империи… Ой-ой, как под тобой трон закачается!
— Уйди! — прорычал Ашезир.
Он оттолкнул девчонку — вернее, она наконец позволила себя оттолкнуть.
Проскакала по комнате, высоко поднимая колени, смахнула со стола склянку с чернилами, кувшин с вином, несколько книг и неисписанные пергаментные листы — теперь они испорчены. Остановившись, снова повернулась к Ашезиру. Ее лицо вдруг показалось взрослым, а глаза посерели и будто засияли.
— Я не думала, что придется самой тебя навещать, — из голоса исчезли глумливые нотки, теперь он звучал серьезно. — Ты должен был все понять из слов жриц-отступниц и твоей жены. Увы, люди такие смешные… Вы придумываете себе богов и чудеса, но стоит чему-то необычному случиться в вашей жизни, так всё отрицаете… Находите иные объяснения, только бы не верить в правду. Но ты… я думала, ты умнее. А ты оказался таким же, как все.
— Да зачем тебе вообще нужно, чтобы Данеска уехала? — может, с нечистью все-таки можно поговорить и… договориться?
— А чтобы она передала свое и твое послания Виэльди.
— Это может сделать посланник…
— Нет-нет, лучше, если Виэльди все услышит, а не прочитает.
— Почему ты сама не скажешь ему, что хочешь?
Ишка скривила губы, словно собиралась захныкать, ее лицо вновь приняло дурашливое выражение.
— Не могу-у-у, не в этом обличье, — она провела руками по своему телу. — Пока не могу, он не готов. А бедная-несчастная Ишка не властна над смертью. Смешно, да? — она и впрямь хихикнула. — Бессмертные не властны над смертью. Поэтому вы его подготовите, а я — приду.
— Что ты задумала?
Ашезир сильнее заволновался. Кто знает, чего ждать от мерзкой твари, вдруг для Виэльди это чревато бедой? Не хотелось бы причинить зло бывшему другу.
— О, ничего плохого! Только хорошее задумала! — она захлопала в ладоши и запрыгала. — Я наоборот всех спасу! Ведь если Виэльди не разбудит Ворона, то очень-очень скоро и лето станет вот таким, — Ишка махнула рукой за окно. — Станет ледяным и белым.
Ашезир больше не знал, что сказать или спросить, тем более
— Ну ты поду-у-умай. Хорошо-хорошо подумай. И снова жди в гости, — она визгливо расхохоталась и, как в прошлый раз, исчезла, растворившись в воздухе.
Ишка гуляла по столице — босая, в лохмотьях, изредка она даже вызывала у сердобольных горожан желание обогреть ее и накормить. Конечно, ведь люди думали, что при таком морозе бедное дитя и пару часов не проживет.
Последним из «сердобольных» оказался лавочник, падкий на маленьких девочек. Думал, что наткнулся на легкую добычу — а наткнулся на собственную смерть. Не то чтобы Ишке было дело до нездоровых людских вкусов и желаний, но некрасивый мужичонка, с ног до головы заросший жесткими волосами, ей не понравился, и она запретила ему дышать. Из дома, правда, не ушла. Пусть холод нипочем, а у очага все ж уютнее. Тем более, когда знаешь, что скоро огромная часть суши покроется льдом. Эх, быстрее бы Ворон проснулся!
Можно заставить Виэльди разбудить его пораньше, но для этого придется «открыть взор» — сбросить чужое обличье, вернуть изначальный облик, а вместе с ним и свое истинное могущество. Да только Шаазар не хотела. Личина Ишки ей нравилась. Девчонка была смешной, она так здорово пугала людей, вызывала такое забавное отвращение! Не хотелось переставать ею быть. К тому же она все равно, похоже, опоздала. Вряд ли эту часть мира удастся спасти от вечной зимы — надо было раньше спохватиться, а не играть с людьми, не растягивать удовольствие. Но хотя бы проснется Ворон, уже хорошо. А где Ворон — там нет скуки, сводящей с ума вот уже не один век.
Ишка съела вкусный мясной бульон, найденный в доме лавочника, и выпила кувшин яблочного вина. Чуть подумав, притащила из пристройки солому, разбросала по полу и подожгла. Пусть само жилище каменное, зато внутри все из дерева и перекрытия деревянные. Хорошо разгорится!
Скоро дом заполыхал, а люди засуетились, пытаясь погасить пожар, чтобы не перекинулся на соседние жилища.
Ишка стояла у красиво горящего, восхитительно жаркого пламени и наслаждалась. Его тепло, казалось, согревало даже душу… Если, конечно, у нее есть душа. На этот вопрос Ишка-Шаазар никогда не могла себе ответить.
Ашезир сдался после четвертой встречи с Ишкой.
В третий раз девчонка, как обещала, явилась, когда он был с наложницей. Та испугалась, закричала, пришлось ее отослать. С этим он смирился, по-прежнему не желая подчиняться нечисти. Но куда уж там! Человеку не дано тягаться с тварями иного мира, если только этот человек не колдун. Хотя Ишка, похоже, и колдунам неподвластна, если заставила отступниц делать то, что ей нужно.
На четвертую встречу девчонка не пустила его на совет. С той стороны двери стучали, звали, но ответов Ашезира не слышали. Девчонка же сидела на столе, болтала ногами и глумливо напевала:
— Бедный-бедный император, на советы не ходил, престол упустил, на плахе голову сложил, лай-ла-ла-а-а, сложил.
— Умолкни!
— Голову сложил, доброй славы не нажил, дурной себя покрыл, да и брата погубил.
— Хорошо, — процедил Ашезир. — Хорошо, ты победила. Я сделаю так, как ты хочешь.
Пусть уж лучше им управляет нечисть — тем более что обещает отстать, когда он послушается, — чем кто-то из ли-нессеров начнет управлять Шахензи. Если император не сможет бывать на советах, то быстро утратит власть, а тогда и Хинзара спасти не получится. Спасти не от трона — от смерти. Отцовский бастард, никаких сомнений, избавится от сводного брата, как только тот станет не нужен.