Дубина для Золушки

Отступление первое, глобальное:

— Ну вот и этого пристроили, — с довольным вздохом констатировал факт Мортимер, он же Смерть, он же Прародитель, он же кобель гулящий (по версии его жены).

— С чего это ты столь резко озаботился будущим далеких потомков, причем так… узконаправленно? — спросил… нет, теперь уже спросила его Швея, сидя в огромном мягком кресле из какой-то невезучей туманности и смакуя так приглянувшийся ей коньяк.

Смерть окинул собеседницу укоризненным взглядом. Пришлось даже слегка поиграть

с временными рамками и реальностями, чтобы снова восполнить свои запасы и прикрыть от наглой сущности ходы к заначкам. А это было ой как непросто — после обретения прядильщика и полной стабилизации силушкой она сильно подросла.

— Сами виноваты. Все им не так. Не вмешиваюсь — плохо, вмешиваюсь — тоже плохо, — зевнул Мортимер. — Ты не представляешь, как обиженно они сопели на то, что их «прекрасные» клановые дети не могут найти себе Мастера, а я попросил бродяжек распределить на реабилитацию. В глаза претензии, конечно, не высказали, но это не значит, что я их не слышу, — закончил Прародитель.

— И теперь ты отыгрываешься на клановых, — понимающе кивнула сущность.

— Ну почему «отыгрываюсь», я помогаю! Причем — заметь! — лишь самым проблемным, — поправил Морт.

— Это Ксандр-то был проблемный? Или Ричард? Ладно уж, про моего промолчу, — усмехнулась Швея.

— Один слишком независим и нетороплив, чтобы искать, а второй слишком забит, — хмыкнул Прародитель.

— И кто твои следующие жертвы?

— Да вот думаю… — Морт взглянул на нечто вроде огромного бильярдного стола в виде космического пространства с шарами-планетами и пристроил кий к прозрачному бело-голубому шарику. Что-то похожее на облака колыхнулось внутри шара, и взволнованная «планета» будто бы попыталась откатиться. — Одно белое полено уже пристроено… Продолжаем лесозаготовку! — И кий резко ударил по белому шарику. Тот с хрустальным звоном ударился сначала о соседний, серо-фиолетовый, а потом оба закатились в лунки. Что примечательно — разные.

***

Галахад смотрел на себя в зеркальную поверхность выключенного монитора. Темный экран отлично отражал спокойные и равнодушные темно-синие глаза на слегка угловатом мужественном лице молодого человека двадцати пяти — двадцати восьми земных лет.

На самом же деле сегодня ему исполнялось сто восемьдесят четыре года. После первого пятидесятилетия жнецы переставали отмечать каждый год, после столетия — каждый юбилей. Потому «днем рождения» этот день остался лишь номинально, никто уже не обращал на эту дату внимания.

Кроме самого Галахада. Сто восемьдесят четыре года — лишь начало жизни для жнеца, дурная молодость… если ты — Мастер. Или привязанное к Мастеру Оружие.

Галахад же уже сто восемьдесят лет был ничей. И до недавнего времени он не понимал причины, вернее, предпочитал ее игнорировать, искренне считая, что его просто не могут поделить. Тем не менее многие мысли незаметно для других посещали его голову.

Может, он недостаточно силен? Нет, его ставят в пример всем подрастающим Оружиям: третья эволюция, огромная ударная мощь, идеальная калибровка и даже не металл — практически легендарный прочнейший адамантий

лезвия.

Недостаточно покорен, несговорчив и с трудным характером? Это в клане Умбрайя-то? Такое до сегодняшнего момента было позволено только больному (и на голову тоже) Мордреду. Галахад же идеально подстраивался под любого Мастера, будь он мужчина или женщина, молодой или древний. Характер же Мастера и вовсе не играл какой-либо роли.

Безмолвному Оружию в принципе не особо важно, находится ли оно в руках сварливого старика, восторженного юнца или экзальтированной девицы. Главное ведь — уничтожить тварь скверны, поглотить и переработать как можно больший объем энергии, точно просчитать направление удара, требуемый вес и, если надо, молча подправить вектор своего движения в руках Мастера.

И то случалось это редко — неумехам его в руки никогда бы не дали. Потому в своей идеальности он не сомневался… до недавних событий.

После появления в призме нового клана привычная картина жизни стала медленно рушиться.

Галахада готовили стать консортом — главой и примером Оружий всего клана, тем, на кого должны равняться, кому подражать. Кто же знал, что идеал Оружия, который до этого воспевался в легендах тысячелетиями, внезапно, за какие-то жалкие два года, станет глупым, невостребованным пережитком прошлого?

И что даже древние кланы станут засматриваться на непокорных, невоспитанных, но зато таких «прогрессивных» и с «новым взглядом на мир» железок.

Что тот самый драгоценный процент совместимости станет не более чем второстепенной характеристикой, которую обнаглевшие до крайности потомки инородной для этой реальности сущности-швеи будут подкручивать, будто звук на коммуникаторе.

Да, это очень облегчало взаимодействие, позволяло срабатываться даже безнадежным и… и полностью вычеркивало из вселенной все усилия таких, как он.

В какой-то степени Галахад этих чужаков ненавидел. Ненависть была неподобающая и необоснованная: прогресс нужен был его народу и цивилизации, пусть и такой скачковый. Разумом он это понимал, но эмоции все равно прорывались сквозь многочисленные блоки.

А еще он понимал, что не сможет. Не сможет измениться, как это сделал младший брат. Не сможет словесно унижать (или как говорили чужаки — подкалывать) Мастеров, вызывая в их глазах огонек задорного интереса. Не сможет строить из себя шута, как Оружия клана Ивановых-Лакоста. Не сможет смотреть на своего партнера по вечности умилительно-снисходительно, как делают это древний Кетцалькоатль или Филициус с Михаэлем.

Неужели вкусы Мастеров сменились настолько резко, что теперь ему подобные никому не интересны, скучны и бесцветны, словно сотни раз прочитанная книга?

Но как оказалось, дело даже не в этом. Сильное Оружие легко пристроить в клан пусть не первым, а вторым или третьим партнером. И никакие чувства тут не важны.

Просто… Галахад был неудобный. Да, идеальное, полностью податливое Оружие оказалось банально... никому не удобным. Об этом ему недавно в лицо сказала будущая глава клана, когда он пришел спросить ее о совместной охоте.