Дубль один, два, три...
Шрифт:
– Но он даже забывает поесть. Он просто сидит, глядя в стол, и все бормочет о своей чертовой машине. Мне страшно.
– О какой машине?
– Это даже немного смешно, – с горечью сказала Анна. – Он работает над машиной времени… так он, во всяком случае, утверждает. А теперь скажи мне, он, по-твоему, еще в здравом рассудке?
Шеридан задумался, вспоминая непредсказуемый гений профессора Блэкмора – человека, чьи работы по волновой механике совершили революцию в физике, человека, чье имя стояло теперь в одном ряду
Прошло уже больше года с тех пор, как он видел профессора Блэкмора в последним раз. Но Шеридан прекрасно его помнил: седой и полный сил, он с легкостью парил над осторожными гипотезами, добираясь до одному ему открывающихся результатов. Казалось, лучшие годы у него еще впереди.
Но это было больше года тому назад. Многое могло случиться за год.
– Не молчи, – взмолилась Анна. – Скажи хоть что-нибудь. Скажи, что он сошел с ума, или что он впал в старческий маразм… Не может же это и в самом деле быть серьезной научной задачей, правда?
– Честно говоря, не знаю, – признался Шеридан. – С того времени, как расщепили атомное ядро, классическая физика ушла в бессрочный отпуск. Никто теперь ни в чем не уверен. Вполне возможно, что твой отец всеми силами своего перетрудившегося мозга ломится в дверь, которой просто-напросто не существует. Но мне представляется, есть вероятность, что он и в самом деле напал на след… Мне надо с ним повидаться – тогда я смогу сказать точнее.
– Мне не хотелось втягивать тебя, Ричард… после всего, что произошло. Извини.
– Все в порядке. Ты уверена, что он говорил именно о машине времени?
– Она у меня уже в зубах навязла… Об этой чертовой машине я слышу с момента своего приезда. Приезжай поскорее, ладно? Меня уже начинает трясти. Кроме того, после обеда он запланировал провести какой-то эксперимент… тогда его даже подъемным краном не вытащишь из лаборатории.
– Я приеду, как только смогу, – пообещал Шеридан. – Судя по твоему голосу, тебе тоже не мешает подлечиться. Почему бы тебе не принять успокоительное?
– Я как-нибудь обойдусь без успокоительного.
– Это что, должно звучать загадочно? – спросил Шеридан и едва заметно улыбнулся.
– Еще не знаю, – ответила Анна. Она уже несколько пришла в себя, и даже сумела, пусть и несколько искусственно, засмеяться. – Я сказала, а ты теперь думай. Пока, Ричард. Заранее спасибо.
– Пока, Анна.
Раздались короткие гудки, и Шеридан положил трубку обратно на рычаг.
Внезапно он вновь услышал слабый шум – словно весь мир превратился в огромные часы, а он сидел где-то внутри механизма.
Шеридан огляделся, чувствуя, как все вокруг подернулось призрачной дымкой нереальности. Его дом каким-то неведомым образом превратился в декорацию, а они с Анной – в актеров, послушно повторяющих слова ненаписанного сценария…
Но, конечно, это ему
Словно откликаясь на его мысли, из кухни раздались домашние, уютные звуки: шипенье масла на сковороде, звяканье кастрюль. Потянуло запахом пищи. Все как обычно. Затем его экономка, старая ирландка миссис Фаган заглянула в комнату.
– Доктор Шеридан, идите есть. Вам точно не помешает выпить чего-нибудь горячего. Такое морозное утро, знаете ли…
Шеридан отметил про себя, что утро и впрямь выдалось удивительно холодным. Он содрогнулся и пошел завтракать, стараясь не замечать, что весь он, с ног до головы, покрыт холодным потом.
Обыденность оказалась весьма недолговечной. Она продержалась, хотя и не вполне убедительно, лишь до конца завтрака. Но Шеридан не испытывал голода. Он рассеянно возюкал вилкой по тарелке, пытаясь сам себя убедить, что пока яйца и ветчина похожи на яйца и ветчину, с миром все в порядке.
Под конец, устав делать вид, будто хочет есть, Шеридан решил, что лучшим средством снять напряжение послужит работа. Он прошел в кабинет для консультаций, прочитал фамилии назначенных на сегодня больных и понял, что чего-то ждет. Он знал чего. Знал он также и то, что это случится секунд через десять-пятнадцать.
Он поглядел на часы: тонкая красная секундная стрелка нервно прыгала от цифры к цифре. На тринадцатой секунде он вновь, в который уже раз сегодня, услышал слабое гудение. На сей раз оно было немного громче, чем раньше. Оно стучало в виски – неясной, упорной угрозой.
Тогда Шеридан сделал нечто, чего за десять лет медицинской практики ни разу себе не позволял. Открыв нижний ящик стола, он вынул оттуда бутылку бренди и налил себе приличную порцию для храбрости. Бренди разделалось с гудением и звоном и дало Шеридану силы пригласить в кабинет дожидавшихся приема пациентов.
Он хотел спросить, слышали ли они тоже этот звон, чувствовали ли они, что сегодняшнее утро не такое, как всегда. Но что-то его остановило – возможно, выражения их лиц. Механически он вел рутинные обследования, задавал обычные вопросы. Был только один вопрос, который он боялся задать.
И вот закрылась дверь за последним пациентом, и доктор Шеридан устало откинулся в кресле. Он зажег сигарету, глубоко затянулся и позволил себе задуматься о предстоящем визите к Анне в Редгрейв.
Он вспомнил свою последнюю поездку в этот старый викторианский дом. В тот раз Анна вернула ему обручальное кольцо. Это было несколько веков тому назад… если верить ощущениям.