Дублер
Шрифт:
Геворкян взял стул, подсел к Любимову.
– Валерий, давайте ваши личные отношения выясним позже. Вижу, вы в полном здравии и рассудке, значит, вполне можете ответить на мои достаточно простые вопросы. Извините за то, что случилось, но вы сами виноваты.
– Чего тебе, сволочь интеллигентная?
Николаша с добрыми глазами вскочил со стула и отвесил Любимову резвую колотуху справа.
– Успокойтесь, Николай. Держите себя в руках, – пожурил адвокат. – Теперь опять таблетку давать придется.
– А
– Он просто некультурный человек, за этот недостаток по роже бить не следует. Сядь и не прыгай, пока не скажу.
Обиженный Николаша вернулся к дверям.
– Ва-ле-ра, ау… Вы поняли, что я сказал?
– Угу.
– Отлично. Будьте добры, ответьте тогда – кто рассказал вам о нашей сегодняшней встрече?
– Да!
– Что «да»?
– Да, я пил с Ларисой вино! «Кюрдамюр». Только это было на Пасху!
– Боже мой, какая Лариса? Какой «Кюрдамюр»?
– Кончай шланговать, – бросил из дальнего угла Караваев. – Поговорим и разбежимся. Не строй из себя Фокса.
– Действительно, Валерий. Я всегда стою на позициях здравого смысла. Я прекрасно вас понимаю, затронута ваша профессиональная честь, гордость. И поверьте, мне совсем нелегко задавать эти вопросы. И все же… Кто рассказал вам о встрече?
– Ты забыл одну формальность, сволочь.
– Да? Какую? И если можно, не называйте меня сволочью. Что за слово такое?
– Ты не предупредил меня об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. К тому же я имею право хранить молчание, мы в демократической стране.
– Убью… – встрепенулся Николаша. Адвокат остановил юношу жестом.
– Видите ли, Валера, здесь несколько иной случай. Ну, хорошо, к первому вопросу мы вернемся позднее – время, слава Богу, не ограничено. Скажите, где документы? Помните, те, что вы на ксероксе катали? Никакой проверки режима секретности не было, обманщик вы этакий.
– Жила я только с вами, больше ни с кем.
– Виктор, – поправляя пальцем пенсне, Геворкян обернулся к Караваеву. – Он на самом деле такой упрямый?
– Придуривает. Слушай, Валерыч, я не знаю, что это за бумаги, кому и зачем они нужны. Я сам из-за них в полном говне, так еще и ты вписываешься. Отдай и чеши домой.
– Хе-хе, Каравай. Ты из-за них в говне? Ты и так в говне. А бумаги хер вы получите, ребята. Кровушка Олега на них, друга моего. Ты, Каравай, не знал его, и слава Богу.
– Ну, чего ты мелешь, а? Мститель красный. Еще тебя колоть не хватало.
– А ты попробуй. Каравай, расколи. Ты, Каравай, наверное, меня совсем не уважаешь. Да я живой только потому, что бумажки у меня заныканы. Неужели ты думаешь, что я теперь тебя в покое оставлю? Я ж тебе без всякой очистки рядов девять грамм припаяю.
– Только не надо пугать. Террорист-затейник, брат зеленый. Где бумаги? В сейфе?
– Иди проверь. Ключики вон,
– Это он замполитовских лекций о культуре семейных отношений наслушался.
– Жалко тебя, Каравай, на них не было.
– Кстати о семейных отношениях… – адвокат встал со стула. – У вас, Валерий, проблем семейных нет? С женой хорошо живете?
Любимов хмуро улыбнулся и попытался выпрямиться.
– Нормально живем, сволочь. Чего и тебе желаем.
– Спасибо, спасибо… У меня, тьфу-тьфу, тоже все благополучно. Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь. Супруга волнуется, наверное. А в ее положении… – Адвокат поднял со стола трубку. – Хотите пообщаться? Предупредите, успокойте.
Не ожидая ответа, он набрал номер.
– Игорек? Все в порядке? Надеюсь, вы не доставили Алене Сергеевне хлопот? И не позволили себе лишнего? Прекрасно. Передай, пожалуйста, ей трубочку.
Геворкян приложил свою трубку к уху Валеры.
– Чур, долго не болтать, услуга платная, связь сотовая. Трубка не моя, перед человеком неловко будет.
– Алло, алло, Валерочка! Где ты? Что случилось?
Любимов мгновенно пересохшим ртом выдавил:
– Ты где?
– Дома, – плакала Алена, – они, они тут… И этот, с пауками…
– Алена, успокойся. Все в порядке, я скоро приеду. Передай им, что если хоть один волосок… Успокойся, я прошу…
Геворкян нажал кнопочку.
– Все, все, извините, Валерий, время.
Пока Валера разговаривал по телефону, Караваев убрался из комнаты. Может, опять живот прихватило, может потому, что Алену он знал лично. Николаша на всякий случай поднялся.
Любимов зарычал, попытался освободить руки.
– Любовь, Валерий, любовь. Соглашусь, неприятно. «Влюбилась я в него, подружки, и три дня уже ни с кем…» А что прикажете делать? Увы, это вынужденная мера, хотя довольно неоригинальная. Вы должны были это предвидеть, должны были позаботиться – хотя бы ради видимости.
– Если с Аленой… Сука.
– Все в ваших руках, Валерий. Как только я получаю известные вам документы, ваша супруга лишается приятного общества наших людей. Заметьте, Валерий, ее ни в коем случае не похищали, ей не угрожали, ее не били… Просто зашли навестить, но вы же юридически грамотный человек, понимаете…
– У меня нет этих бумаг. Олег ничего мне не передавал.
– Я бы охотно вам поверил, Валерий, но… – Геворкян располагающе улыбнулся. – Все будет хорошо, если все будет хорошо. Согласитесь, это не та ставка. Ради чего, Валерий? Деньги? Вы хотите продать эти бумаги? Хорошо, я куплю их у вас, назовите сумму. Служебный долг? Ну, вы же не маленький. Никому ничего вы не должны. Может быть, еще что?