Дубликат
Шрифт:
Владимир очень быстро обогнал Семеныча и, несмотря на то что спешил, все же предпочел на несколько секунд задержаться у орущего благим матом и выпучившего на него испуганные глаза мужика. Сдернул с него СКС, вытащил из кобуры ТТ. Ну мало ли что ему взбредет. Таскать с собой это богатство не с руки, так он отбросил оружие к берегу. Все, ему нужно дальше.
Вот и кунг. Маузер на изготовку. В который уже за сегодня раз. Разве только теперь взвел курок. Выдернул лесенку, переводя в рабочее положение. Дернул вниз и на себя дверную ручку. Не заперто. В принципе
Как только дверь отлетела в сторону, он тут же навел маузер в полумрак кунга. По ушам ударили стенания раненого. Он катался по полу, зажав правое плечо, то и дело выгибаясь дугой. Больно, паскуда! Владимир едва не нажал на спуск, как только сумел рассмотреть девушку, сжавшуюся в комок на спальном мешке, брошенном под нее.
Даше досталось. Руки и ноги связаны, лицо зареванное, полное страдания и боли. Нет, изнасиловать он ее не изнасиловал. Это Валковский определил сразу. Бандит либо опасался главаря, либо и впрямь это проблематично в трясущемся на бездорожье кунге. Владимир уже успел оценить неудобства передвижения вне дороги, когда рулил к лесу. Но тем не менее ее камуфляж расстегнут, футболка и бюстгальтер задраны, являя взору плоский живот и молодую крепкую грудь. Брюки также расстегнуты, не иначе как шаловливые ручонки этого паскудника добрались и туда.
– Иди сюда, падла! – Владимир ухватил раненого за штанину и одним рывком выдернул наружу, уронив в воду.
Рука сама собой навела ствол маузера ему точно в лоб. На глаза словно какая-то красная пелена наползла, хотелось только одного – крови. Еще мгновение, и он нажал бы на спуск. Но его остановил окрик Семеныча:
– Сиделец, не надо. Вяжи его. Только не убивай.
Что-то эдакое было в голосе охотника, и Владимир тут же подчинился его приказу. Нет, тут дело не в том, что он принял главенство Рогова. Хотя по факту так оно и было. Во всяком случае, первое время без проводника в этом мире будет достаточно сложно. Но остановило его нечто другое. Просто он вдруг услышал в голосе Семеныча обещание чего-то особенного.
Как видно, почувствовал это и раненый с плешивой бородой. Взгляд его стал еще более испуганным, хотя, казалось бы, куда дальше-то. Он перестал стенать, нервно сглотнул и отвел глаза от черного зрачка ствола маузера, посмотрев в сторону Семеныча, в настоящий момент вязавшего разоруженного Владимиром бандита.
Валковский поднял пленника, заломив ему руки, и, прижав к кунгу, начал стягивать его же брючным ремнем. Тот даже не пытался сопротивляться. Только пару раз вскрикнул, все время косясь в сторону Рогова.
– Не надо. Слышь, мужик, не надо. Я больше ни в жизнь. Богом клянусь, – все время причитал бандит.
Вот только Валковский не собирался его слушать. Когда пленник был связан, Владимир наконец забрался в кунг и развязал девушку. Странная манера благодарить. Едва обретя свободу, Даша тут же начала брыкаться, словно это он тут с ней вытворял непотребства. Потом отвернулась от него, поспешно и с явной брезгливостью, приводя себя в порядок.
– Даша, с тобой все в порядке?
В ответ она только фыркнула, повела плечами и начала застегивать китель. Стоп. А ведь не фыркнула. Всхлипнула – так будет куда точнее. Владимир опустил ей руки на плечи, чтобы прижать к себе и успокоить. Может, и глупость, вот только он понятия не имел, как себя сейчас вести. Он просто хотел показать, что ее никто не обидит, что она теперь под защитой.
Девушка обернулась дикой кошкой и оттолкнула его. Причем так энергично, что он едва сумел удержаться на ногах. Испугавшись, что он сделал только хуже, Валковский выставил перед собой руки в примирительном жесте и начал пятиться к двери.
Он уже был готов выскочить на улицу, когда девушка опустилась на мешок, на котором только что лежала. Да что там опустилась, она буквально рухнула, уткнувшись лицом в ладони, и тут же заревела.
– Ты поплачь, Даша. Ага. Поплачь. А с этими мы поквитаемся.
Глупо и избито? Это точно. Но ничего, кроме банальных высказываний, часто звучащих в мелодрамах, ему сейчас на ум не пришло. И потом, это ведь не сценаристы придумали, что со слезами вытекает боль и на душе становится легче. Их заслугой является только придание этому поэтического ореола и не более. Остальное усвоено людьми на протяжении тысячелетнего опыта.
– Ну и что будем с ними делать? – глядя на пленников, сидящих у отвесной скалы, поинтересовался Валковский.
– Да ничего не будем.
– В смысле? Отвезем в поселок?
– Мужики, забирайте все. Там в машине много чего. И оружие, и патроны, и одежда. Да всякого хватает, – явно не желая попадать на виселицу, засуетился главарь.
А что, в нем очень даже могла появиться надежда на благополучный исход дела. Ведь не убили же пока. Да еще, плохо ли, хорошо, но раны обработали, наложив повязки. Пусть они и промокли в воде, однако кровью не дадут истечь, и то дело.
– Видать, сильно тебя по голове приложило, – посетовал Семеныч. – Это все и без того наше, потому как в бою взято.
– А у нас еще есть. В берлоге. Мы сруб поставили, там и храним. Забирайте все, мужики, – продолжал тараторить главарь.
– Ну и где ваша берлога?
– Там, в кабине под козырьком карта есть с отметкой.
– Угу. Осталось только тебе поверить. Ладно. Сиделец, пора делом заняться. Давай наверх, будешь принимать этих ребят. Не дело в воде их держать, еще раны воспалятся.
– Так, может, в кунг? – с явной надеждой проблеял мужик с плешивой бородой.
– Молчи уж. Сами разберемся, что лучше, – оборвал его Рогов.
Примерно минут через пятнадцать все трое были подняты из русла реки и привязаны к одинокому дереву. Семеныч больше не проронил ни слова, Владимир также предпочитал помалкивать. Он уже догадался, что намерен предпринять Рогов, хотя и не мог до конца поверить, что он в этом участвует. Вот такая она новая жизнь и новые понятия о справедливости.