Дубликат
Шрифт:
Безо всяких предисловий я высыпал на Ромку все, что со мной случилось за последние два дня. Рассказал, как дубль вторгся в мою жизнь и постепенно, шаг за шагом, отобрал ее. Как он вместо меня поехал на пресс-конференцию, как написал статью, как поменял замок в двери моей квартиры… Умолчал лишь об убийстве Лени, чтобы не спугнуть ребенка.
Ромка молча выслушал и под конец рассказа смотрел на меня неподвижным взглядом, хлопая глазами.
На миг мне показалось, будто мальчик сейчас встанет и уйдет поле всего услышанного. Или сочтет меня психом,
Но Ромка не ушел. Он продолжал смотреть на меня с широко раскрытыми глазами и хранил молчание.
Вскоре я прервал долгую паузу, сказав:
– Короче, мне нужно укрытие на день-другой. Поможешь?
Ромка едва заметно вздрогнул, словно оторвался от раздумий. Посмотрел на меня неопределенно, промолчал.
– Да не смотри на меня так! – воскликнул я. – Я сам чувствую себя полным кретином, от того что напрашиваюсь на ночлег к пацану, которого второй раз в жизни вижу! Но еще вчера я жил в своей уютной «трешке», ездил на хорошей тачке на работу, а уже сегодня думаю, в каких бы кустах заночевать и где бы раздобыть еду на вечер.
Снова пауза. Неловкая и удручающая.
В носу у меня защипало от стыда, захотелось развернуться и уйти, чтобы не чувствовать себя таким ослом.
– У нас «однушка» тридцать пять квадратов, - сказал Ромка. – Если не ббоитесь тесноты…
– Да я готов хоть в сортире спать! Ты, главное, четыре стены и пол мне предоставь, я тебе в землю поклонюсь! – воскликнул я, и лицо мальчика от шутки слегка просветлело. – Я за сегодня что-нибудь придумаю и завтра же свалю!
– А как мы моей маме это объясним?
Я почесал затылок. Маме... А об этом я и не подумал. Черт, он же еще пацан сопливый! Ясен пень: живет с родителями. Как можно объяснить женщине, почему ее шестнадцатилетний отпрыск привел вечером домой двадцатичетырехлетнего приятеля?
– Ладно, ты. Хреновая затея, - сказал я и поднялся с лавочки. – Я что-нибудь придумаю.
Я уже протянул руку, чтобы распрощаться и уйти, но Ромка неожиданно заговорил:
– Мама работает в ссоседнем гипермаркете через дорогу. И сегодня после ддевяти уходит в ночную смену.
Едва ощутимое тепло заиграло у меня в груди.
Я вынул телефон и глянул на часы. 20:14.
– Так что если пподождете, я смогу вас провести к себе на одну ночь, - пообещал Ромка. – Но ттолько утром надо будет сразу же уйти, до десяти часов. Если мама вас застукает, сразу подумает, что вы меня втянули в неприятности.
Я кивнул.
– Только нужно будет оббязательно уйти до девяти часов. А лучше раньше, чтобы я в школу успел.
– Да не вопрос! В девять ноль-ноль ноги моей не будет в вашем доме. Ты не представляешь, как ты меня выручил, дружок!
Сердце мое радостно затрепетало, и губы раздвинулись в улыбке.
Ромка тоже слабо улыбнулся, хотя в глазах его до сих пор читалось сомнение. Впрочем, его можно было понять. Он меня совсем не знает, я его тоже. И на его месте я, возможно,
Посидев еще немного в тишине, Ромка бросил взгляд в сторону окон, в которых горел свет. Потом поднялся с лавочки и, взяв за руль велосипед, повернулся ко мне.
– Второй этаж, квартира десять. Жду вас после ддевяти.
Я кивнул, до сих пор не веря собственной удаче.
Мы обменялись номерами телефонов, и Ромка с велосипедом скрылся в подъезде.
Глава 8
Ромка позвонил мне в начале десятого и сообщил, что путь свободен. Я в это время сидел на лавочке у его дома и с нетерпеливым ожиданием смотрел на дверь подъезда.
Сразу же после его звонка на улицу вышла женщина лет сорока в старом черном плаще, с увесистой сумкой на плече, и направилась куда-то в сторону от дома. Она была бледна, ссутулена, почти болезненно худа, с увядшим лицом. Полуседые волосы заплетены в пучок, как у старухи, и мне показалось, будто женщина не улыбалась уже много лет.
Похоже, это его мать.
Я подождал еще минут десять, на случай если женщина что-то забыла дома и решит вернуться. А потом поднялся на второй этаж, и Ромка впустил меня к себе.
Квартирка у них оказалась старая и ветхая, словно ремонт в ней делали еще в шестидесятых. Куцый коридор, гостиная, тесная кухонька в советском стиле, балкон и совмещенная ванная с туалетом. Воздух внутри был душный, спертый, из ванной несло сыростью и кислой ржавчиной.
– Ну-с, как-то так, - сказал Ромка, разуваясь в коридоре. – Ппроходите.
Первым делом мы зашли на кухню, которая показалась мне маловатой даже для двоих. Ромка усадил меня за низкий стол, и я съежился: руки мои заняли почти половину стола, а колени пришлось прижать друг к другу, чтобы не занимать слишком много места.
Прикрыв форточку, Ромка принялся копаться в холодильнике, гремя кастрюлями.
Я между тем окинул взглядом кухоньку. Бледно-коричневый линолеум, местами пожелтевшие обои, картина на стене – скользящий по волнам корабль, вытяжка, старая газовая печь, еще советский холодильник и горшок с геранью на подоконнике. Новая микроволновка на кухонной стойке смотрелась диковинкой среди допотопной техники. По неисправному крану я сделал вывод, что живут Ромка с матерью без отца.
Несмотря на скромную обитель, после всех свалившихся на меня горестей в квартире я почувствовал себя спокойно и уютно, будто дома.
Оказывается, это большое счастье – знать, что у тебя есть четыре стены, куда всегда можно вернуться, сыто поесть и завалиться спать. Каким же я счастливцем был всего лишь пару дней назад! Пока меня не выкурил этот проклятый дубль.
Ромка выложил на тарелки гречневую кашу с гуляшом, потом сунул одну из них в микроволновку и принялся нарезать хлеб.