Дублинцы (рассказы)
Шрифт:
Все гости поднялись, держа бокалы, и, обернувшись к трем сидящим дамам, пропели в унисон под водительством мистера Брауна:
Они же славные парни,Они же славные парни,Они же славные парни,И это вам скажет всяк.Тетушка Кейт, не таясь, утирала глаза платком, и даже тетушка Джулия выглядела растроганной. Фредди Малинз отбивал такт десертною вилкою, и, повернувшись друг к другу, как бы мелодически совещаясь, певцы с подъемом допели:
КомуПотом, снова повернувшись к хозяйкам, они снова спели:
Они же славные парни,Они же славные парни,Они же славные парни,И это вам скажет всяк.Дальнейшая заключительная строка была подхвачена многими гостями, что находились за дверями столовой, и была повторена еще не раз под управлением Фредди Малинза, высоко вздымавшего свою вилку.
В прихожую, где они стояли, проникал резкий утренний воздух, и тетушка Кейт сказала:
– Закройте кто-нибудь дверь, миссис Малинз насмерть простудится.
– Там на улице Браун, тетя Кейт, – сказала Мэри-Джейн.
– Браун повсюду, – произнесла тетушка Кейт, понизив голос.
Тон ее реплики заставил Мэри-Джейн рассмеяться.
– Да, он такой внимательный, – с иронией сказала она.
– Он как газ тут везде просачивался, – добавила тетушка Кейт тем же тоном, – всю эту ночь.
Она сама рассмеялась на этот раз и добродушно промолвила:
– Только скажи ему, Мэри-Джейн, пусть заходит, и закрывайте двери. Надеюсь, упаси Бог, он меня не слыхал.
В эту минуту дверь прихожей открылась, и из тамбура вошел мистер Браун, захлебываясь от неудержимого смеха. На нем было зеленое длинное пальто с манжетами и воротником искусственного каракуля, на голове круглая меховая шапка. Он ткнул пальцем в сторону заснеженной набережной, откуда доносился резкий продолжительный свист.
– Тедди заставит прискакать все кебы в Дублине, – сказал он.
Из каморки рядом с конторой вышел Габриэл, натягивая пальто. Оглядев прихожую, он спросил:
– А Грета не спускалась еще?
– Она собирается, Габриэл, – сказала тетушка Кейт.
– А кто там играет наверху? – опять спросил он.
– Никто, все уже разошлись.
– Нет-нет, тетя Кейт, – поправила Мэри-Джейн. – Бартелл Д’Арси и мисс О’Каллахан еще не ушли.
– Как бы ни было, кто-то там бренчит на рояле, – заметил Габриэл.
Мэри-Джейн оглядела мистера Брауна и Габриэла и, зябко поводя плечами, сказала:
– Вы так закутаны оба, что мне на вас холодно смотреть. Не завидую, как вы будете добираться домой в такой час.
– А по мне, так самое милое бы сейчас, – браво заявил мистер Браун, – это бодрая прогулочка за городом или же запрячь резвую лошадку да с ветерком прокатиться.
– У нас раньше дома была отличная лошадь и коляска, – сказала тетушка Джулия уныло.
– Незабвенный Джонни, – подхватила со смехом Мэри-Джейн.
Тетушка Кейт и Габриэл тоже засмеялись.
– А что такого чудесного в этом Джонни? – спросил мистер Браун.
– Покойный и оплакиваемый Патрик Моркан, то бишь наш дедушка, – начал Габриэл, – в последние свои годы именовался в просторечии старый джентльмен и был по роду занятий клеевар.
– О,
– Ну, будь там крахмал или клей, – продолжал Габриэл, – но, во всяком случае, старый джентльмен имел лошадь по кличке Джонни. И Джонни провел всю жизнь на фабрике старого джентльмена, изо дня в день шагая по кругу и вращая большой жернов. Все шло чудесно, но затем с Джонни приключилась трагическая история. В один прекрасный день старый джентльмен пожелал совершить выезд в собственной карете на военный парад в парке, вместе с высшим дублинским светом.
– Помилуй Бог его душу, – сказала тетушка Кейт с чувством.
– Аминь, – заключил Габриэл. – Итак, старый джентльмен запряг Джонни, облачился в свой лучший цилиндр и лучший галстук и со всею торжественностью выехал из своего родового особняка, что находился, я полагаю, где-то вблизи Бэк-лейн, то бишь Заднего проулка.
На этом месте все рассмеялись, даже и миссис Малинз, а тетушка Кейт сказала:
– Ну право, Габриэл, он же не жил на Бэк-лейн, это только фабрика была там.
– Они с Джонни проследовали из особняка предков, – продолжал Габриэл, – и все шло отлично, покуда в поле зрения Джонни не оказалась статуя короля Билли. И тут, то ли он влюбился в кобылку, на которой восседал Билли, то ли решил, что они приехали к себе на фабрику, но только он принялся шагать вокруг статуи.
Под общий смех Габриэл описал круг по прихожей, ступая в своих галошах.
– Он все шагал и шагал по кругу, – говорил Габриэл, – а старый джентльмен, который был чрезвычайно чопорным джентльменом, пришел в крайнее возмущение. «Вперед, сэр! Что это вы задумали, сэр? Джонни! Джонни! Совершенно неслыханное поведение! Я не могу понять эту лошадь!»
Взрывы хохота, сопровождавшие повествование о трагической истории, были прерваны громким стуком в дверь. Мэри-Джейн пошла отворить, и на пороге прихожей появился Фредди Малинз. Скрючившийся от холода, в шапке, съехавшей далеко на затылок, Фредди Малинз тяжело отдувался, и от него валил пар.
– Я смог найти всего один кеб, – объявил он.
– Ничего, мы себе найдем где-нибудь на набережной, – сказал Габриэл.
– Да-да, – согласилась тетушка Кейт. – Лучше тут не держать миссис Малинз на сквозняке.
С помощью своего сына и мистера Брауна миссис Малинз спустилась с крыльца и путем сложных маневров была помещена в кеб. Фредди Малинз взобрался следом за ней и долго устраивал ее на сиденье, меж тем как мистер Браун помогал снаружи советом. Наконец должное удобство было достигнуто, и Фредди Малинз пригласил садиться в кеб мистера Брауна. Последовала долгая и путаная дискуссия, после чего мистер Браун поднялся в кеб. Кучер укрыл полстью его колени и, перегнувшись к седокам, спросил адрес. Здесь путаница возникла снова, поскольку Фредди Малинз и мистер Браун, оба высунув свои головы из окошек кеба, давали кучеру различные указания. Трудность была в определении пункта, где высадить мистера Брауна по пути, и тетушка Кейт, тетушка Джулия и Мэри-Джейн с крыльца усиленно помогали обсуждению, предлагая различные маршруты, споря между собой и неудержимо смеясь. Что же до Фредди Малинза, то он от смеха был уже лишен дара речи. Он постоянно, с риском потерять шляпу, высовывал голову из окна и сообщал матери, как продвигается обсуждение, пока наконец, перекрывая всеобщий смех, мистер Браун не вскричал оторопелому кучеру: